Твое сердце принадлежит мне - [39]

Райан не мог определить, какое именно классическое произведение звучало из динамиков, но музыка успокаивала.

Регистратор, красивая женщина лет за сорок, сидела за столом не в белом халате или деловом костюме, какие нынче в моде в лечебных заведениях, но в вязаном бежевом платье, определенно от известного дизайнера.

И регистратора, и медсестру Лауру, которая записала все данные Райана в историю болезни в примыкающей к приемной комнате для совещаний, отличали профессионализм, учтивость, обходительность.

Райан чувствовал, что вырвался из шторма и попал в залитую солнцем бухту.

У Лауры, молодой женщины лет двадцати с небольшим, на шее висел кулон, на золотой цепочке с хитрым плетением. На покрытой эмалью лицевой поверхности кулона красно-золотая птица поднималась в небо, расправив крылья.

Когда Райан отметил красоту кулона, Лаура ответила:

– Это птица феникс. Начало девятнадцатого столетия. Доктор Хобб подарил мне кулон на нашу третью годовщину. – Заметив удивление в глазах Райана, она чуть покраснела и поспешила все разъяснить: – Доктор – мой свекор. Андреа… миссис Барнетт, регистратор… его сестра.

– Впервые слышу, чтобы врач строил медицинскую практику как семейный бизнес, – пожал плечами Райан.

– У них замечательная семья, и такая дружная! Блейк, мой муж, закончил Гарвардскую медицинскую школу.

– Кардиолог?

– Хирург-кардиолог. Когда закончит резидентуру[29], присоединится к Дугалу… мистеру Хоббу… в его, как вы говорите, семейном бизнесе.

Учитывая полнейшее безразличие обоих родителей Райана к институту семьи и ее традициям, ему оставалось только позавидовать клану Хобба.

Вместо того чтобы отвести Райана в лабораторию, Лаура поначалу пригласила его в личный кабинет Дугала Хобба.

– Он подойдет буквально через минуту, мистер Перри.

Вновь он почувствовал, что попал в частный дом, а не в медицинское учреждение, пусть даже одну стену занимали дипломы и различные почетные грамоты.

Поскольку Уилсон Мотт представил Райану подробное досье, на дипломы он даже не взглянул.

И когда вошел доктор Хобб, разглядывал антикварный письменный стол в стиле «биденмейер» со вставками из черного дерева.

Ростом чуть ниже шести футов, плотный, но не толстый, в черных туфлях из мягкой кожи, серых брюках, красном кардигане и белой рубашке без галстука, Хобб не старался демонстрировать свою харизму, но у Райана сложилось впечатление, что в кабинет ворвалась природная сила.

И говорил Хобб мягко, с чуть заметным, необычным выговором, возможно каролинским. Его густые волосы только тронула седина, карие глаза смотрели прямо, но взгляд не пронзал насквозь, лицо было скорее располагающим, но не красивым. И при этом он словно заполнял собой все помещение.

Они сели в кресла друг напротив друга, перед «биденмейером», чтобы, как заявил доктор Хобб, «получше узнать друг друга».

Уже через несколько минут Райан понял, почему доктор Хобб производит столь сильное впечатление. Держался он сдержанно, даже скромно, хотя блестящее мастерство и достигнутые успехи позволяли ему раздуваться от гордости, с пренебрежением смотреть на тех, кто нуждался в его помощи. Но он, похоже, относился к пациентам с искренним сочувствием, действительно хотел сделать для них все, что только мог.

– Эти последние месяцы стали самыми пугающими и обескураживающими в моей жизни, – рассказывал Райан, – но дело не только в страхе и депрессии, выходить из которой мне все труднее. В эти месяцы меня не покидало ощущение, что с моей жизнью творится что-то странное, и я говорю не о болезни. Я думал о том, что мною кто-то манипулирует, что я больше не контролирую свою жизнь, не получаю того лечения, на которое могу рассчитывать. Я понимаю, человеку моего возраста легко впасть в паранойю, когда тебе ставят такой диагноз, потому что все это очень уж неожиданно. Я хочу сказать, мне лишь тридцать четыре года и у меня не выходит из головы мысль, что я могу умереть.

– Мы этого не допустим, – доктор Хобб наклонился вперед. – Просто не допустим.

Учитывая сложившуюся ситуацию, Райан не думал, что должен воспринимать всерьез столь уверенное заявление доктора Хобба, но воспринял. Поверил, что доктор Хобб не даст ему умереть, и до такой степени преисполнился благодарности, что глаза затуманились от слез и несколько мгновений он не мог произнести ни слова.

Глава 28

В тот день, практически полностью уделив свое время Райану, доктор Хобб провел многочисленные анализы и исследования, но обошелся без еще одной биопсии сердечной мышцы. Исходил из того, что в лаборатории должным образом исследовали образцы, представленные доктором Гаптой.

Впрочем, для проверки он распорядился провести недавно разработанный анализ крови на ключевые гены, ответственные за анормальное строение сердечной мышцы, обусловленное наследственной кардиомиопатией. Анализ показал наличие этих генов.

Райан не думал, что диагноз доктора Гапты будет оспорен. Что ему требовалось от доктора Хобба, так это надежда, осознание того, что он попал в руки блестящего врача, который энергично развивает свою практику, точно так же, как Райан энергично создавал и расширял «Быть, чтобы делать».