Твое сердце принадлежит мне - [38]

Когда же Райан сел, отчаянно закружилась голова, будто кровать превратилась в карусель, и он тут же упал на подушки, покрывшись горячим потом.

В этот момент расстояние между ним и прикроватной тумбочкой, на которой стоял телефон, увеличилось до светового года. Он видел и тумбочку, и телефонный аппарат, но знаний физики Эйнштейна не хватало для того, чтобы совершить такой вояж.

Приступ удушья продлился лишь минуту-другую. Когда же он вновь обрел возможность нормально дышать, воздух показался ему удивительно сладким. Райан наконец-то сел, перекинул ноги на пол, встал и увидел, что ноги в лодыжках сильно распухли.

Хотя он принимал лекарства в срок и в прописанной дозе, вода задерживалась в организме.

Стоя у кровати, впервые за несколько месяцев он услышал постукивание, мерное постукивание, то ли в окно, то ли в дверь.

Паника ушла, но страх остался. Покрывавший его пот застыл ледяной коркой.

Поворачиваясь вокруг своей оси, он искал источник звука, склоняя голову в ту сторону, откуда доносилось это мерное постукивание. Сделал несколько шагов к двери, прислушался, потом приблизился к окну.

Вышел из спальни в примыкающую к ней гостиную, вернулся в спальню, прошел к черному граниту, золотистому ониксу, нержавеющей стали и зеркальным стенам ванной. Среди лабиринта отражений постукивание продолжалось, такое же громкое, как в других комнатах.

На мгновение Райан решил, что звуки доносятся из-под ног и их характер (одинаковая громкость и одинаковые промежутки между ударами) указывает на то, что их источник – под половицами и, это ж надо, движется, следуя за ним.

Но потом Райан вспомнил, что под полом – вспененный бетон, помимо прочего обеспечивающий звукоизоляцию. Так что полости, по которым мог бы передвигаться источник звука, у него под ногами отсутствовали.

Райан посмотрел на потолок, еще одну поверхность, объединявшую эти комнаты третьего этажа. Подумал о чердаке. Представил себе, как незваный гость, фантом, покинувший подвалы оперного театра, определяет позицию Райана в режиме реального времени, используя показания датчиков движения, чтобы мучить его этим постукиванием, мягким постукиванием, только им и ничем больше.

Эта абсурдная мысль в голове задержалась ненадолго, потому что внезапно Райан осознал, что звук этот идет изнутри. И хотя он не в полной мере ассоциировался с работой кровяного насоса, стало понятно, что ритм тот же. Постукивало сердце, все хуже справляющееся со своими обязанностями, а не чья-то рука в перчатке, не толстый мотылек, бьющийся о стекло. То был звук, рожденный кровью и сердечной мышцей, и если бы это постукивание не прекратилось, как раньше, а продолжалось бы достаточно долго, то не осталось бы без ответа. Только отозвался бы на него не Райан, а Смерть.

Он принял душ, пустил очень горячую воду, какую только мог выдержать, чтобы изгнать холод из костей. Постукивание уходило и возвращалось, уходило и возвращалось вновь, но Райан не стирал конденсат со стеклянной двери душевой кабинки, более не опасался увидеть усмехающееся лицо незваной гостьи.

В гардеробной, большой, как комната, когда он одевался, постукивание могло раздаться из-за любой двери, из любого ящика, но необходимость искать источник у Райана отпала.

* * *

Длиннющий лимузин прибыл в восемь утра. Водитель представился как Нарака, но Райан не понял, имя это или фамилия.

После того как машина отъехала от дома, постукивание прекратилось и не давало о себе знать всю дорогу от Ньюпорт-Коуст до Беверли-Хиллс.

Двумя днями раньше, еще до обеда с Самантой, Райан записался на прием к доктору Дугалу Хоббу. Поскольку Саманта отнеслась к смене кардиолога крайне отрицательно, думал о том, чтобы позвонить и предупредить, что он не приедет, но отложил окончательное решение на это утро.

Теперь же, учитывая приступ удушья, случившийся с ним этой ночью, и осознав, что источник постукивания находится в его груди, он пришел к выводу, что встреча с Хоббом очень даже желательна.

Райан не сообщил о своем решении ни доктору Гапте, ни Форри Стаффорду. Не поставил в известность и Саманту.

Посоветовался только со своим инстинктом самосохранения, который заявил, что встреча с Хоббом не просто желательна, а крайне необходима для выживания, точно так же, как человеку, отрезанному от земли пожаром в высотном здании, необходима лестница, свободная от огня.

* * *

Кабинет доктора Дугала Хобба находился не в одном из сверкающих небоскребов, которые выстроились вдоль Уилширского бульвара, где практиковали многие из его коллег. Для своей клиники он приспособил трехэтажный дом на тихой улице у самой границы делового района Беверли-Хиллс.

Элегантное здание, построенное в неоклассическом стиле, с белыми стенами и черной крышей, окруженное величественными магнолиями, более походило на частный жилой дом, чем на лечебное заведение. У двери к стене крепилась бронзовая табличка с надписью «ДОКТОР Д. ХОББ».

В прихожей Райана встретили три двери, на правой он прочитал: «ПРИЕМНЫЙ ПОКОЙ».

За дверью его ждала уютная комната с паркетным полом, на котором лежал старинный персидский ковер, светящийся изнутри, словно сотканный из золота. Удобные кресла, красивые журнальные столики подсказывали, что в пациентах здесь прежде всего видят гостей.