Твёрдость по Бринеллю - [89]

Она лежит, обхватив лицо ладонями, все еще под действием этого, пришедшего во сне, невыносимого чувства жалости и покаяния, все еще слышит свой вой, и не может от этого отойти, избавиться, хотя все на самом деле в жизни не так, как во сне: и дочери обе с ней, и институт Галина давно закончила — старшая ее дочь уже сама студентка вуза, младшая учится в английской школе языкам и в художественной — рисованию; науки постигает… И не она это, а Тряпкин про детей забыл, бросил, и лет пять уж их не видел… Все не так, как во сне!.. Но успокоение не наступает. Откуда ж этот сон, откуда?..

И вдруг она понимает, что эта девочка из сна — да, это она, ее старшая дочь Нина и есть, и раскаяние ее не пустое; это она, бывшая шестиклассница Нина, которую в этом возрасте Галя уже ни разу не брала на колени, потому что была другая дочка, еще маленькая, — ей нужен был уход, внимание, а Нина, ее Нина уже с пятилетнего возраста была для Галины как бы взрослым и самостоятельным человеком, и как взрослый и самостоятельный человек она была лишена материнской ласки, которая доставалась другой — маленькой… Эта девочка из сна была и ее Тряпкин, которого родители точно так же в свое время отстранили от себя, потому что он обманул их ожидания: родился и рос не таким, каким должен быть у таких родителей, а глупее, наивнее, никчемнее — и потому так же был обделен родительской лаской, интересом к нему. Эта девочка была и сама Галина, которая была старшим ребенком в семье, как и Нина, и ласки материнской не помнила вовек. Эта девочка была и ее младшая дочь Иринка, которой ласки тоже не хватало (а где ее взять, ведь друга-избранника, мужчины, который любил бы ее, у Галины со дня развода с Тряпкиным так и не завелось, это только мечта, воплотившаяся во сне…). И Галина, все еще не отнимая рук от лица, жалела обеих своих дочерей, так несправедливо обделенных ею, к тому же полуголодных, полураздетых — ведь растит их она только на свой заработок, такой скудный по нынешним временам… Жалела она и Тряпкина, по глупости своей так и не видевшего, как дочери выросли, пропустившего все и отдалившегося от них, кровинок своих…

И тут Галина принимает твердое решение: с сегодняшнего дня она поведет себя с детьми иначе, ведь это-то она может — обнимет, приласкает Нину при первой же возможности (она не обнимала дочь уже лет пять), поговорит с ней по душам — может, дочь станет с ней ласковей, откровенней, перестанет так часто уходить поздно из дому… Она начнет кормить завтраками младшую… Нет, не начнет. Колбаски для бутерброда или сыра купить все равно не на что… Тогда начнет заплетать ей косички, хватит Иринке такой мочалкой в школу ходить. Правда, Галина сама же и виновата: хотела приучить ее прибирать волосы самостоятельно, перестала заплетать ей косу, а в результате девчонка, помаявшись с волосами, отчекрыжила свои шикарные, до пояса, косы… Из-за кос Галя и Нину отказалась в свое время в ванной купать, когда та маленькой еще была: уж очень она визжала, если мыло в глаза попадало… Все старалась себя от лишних раздражителей оградить, а мало ли таких, раздражающих, причин в жизни было? Так сама от детей и отодвинулась, сама отошла. Устала она, теперь уже понимает, что устала, а когда устала — десять лет назад или пять — не заметила. Но с сегодняшнего дня… Лучше позже, но все-таки успеть, догнать!.. К черту усталость!

Она поднялась и пошла будить младшую:

— Иринка, вставай.

Потом нашла красивый бантик, взяла расческу:

— Ириша, давай я тебе волосы приберу, отрасли уже, некрасиво таким помелом в школу ходить.

Заспанная Иринка сердито увернулась от расчески:

— Иди ты от меня, я сама… — и принялась хмуро собираться в школу.

Галина спорить не стала: с этой — бесполезно…

— А чайку попьешь? Согрею.

Иринка взглянула заинтересованно:

— А с чем?

— С булкой, с маслом…

— Нет! — отрубила Ирина, и опять спорить не имело смысла.

Голодный, кое-как причесанный ребенок, самостоятельно водрузив на спину тяжеленный ранец, хлопнул дверью…

Тоска и безысходность придавили Галину с его уходом. Такая тоска… И вдруг со страхом и острой болью подумалось: а как же там Нина, старшая, в чужом-то городе? Она-то как перебивается? Потом слабой тенью мелькнуло: а как там неудачник Тряпкин, в своей новой семье? Здоров ли?.. Хлипкий он, жалконький какой-то. И все жалче и жалче становится, хоть и наглее… А как там?.. Кто же это все-таки, откуда? Галина вспомнила девочку-замухрышку из сна, ее робкий взгляд снизу, неуверенный вопрос: «Мама?..» Может, это…

Но тут она схватилась и, отметая мысли, заторопилась: наваливался новый, угрюмый рабочий день.

1996

3. Сила слова

Из жизни Васи

Жил-был таракан Вася.

Пока маленький был, хорошо жил — на него не обращали внимания. А как подрос и стал большим — ну словно столик на шести ножках, — житья ему от хозяйки не стало: охотится она за ним, и все тут, — противным он, что ли, ей кажется?

Бывало, заползет Вася в раковину водички попить, а хозяйка тут как тут, и давай его водой поливать — норовит в дырку смыть, расправиться с Васей; при этом фыркает так брезгливо, а то и кипяточком норовит ошпарить.