Твёрдость по Бринеллю - [69]

С негодованием дернув плечом, Вера отвернулась и собралась было прошествовать по коридору мимо Мартышки, но… жалкий вид воровки вдруг как-то странно повлиял на нее. По-прежнему сердито и неприязненно Вера попыталась отвести взгляд, но вдруг почувствовала, что из сердца, помимо ее воли, улетучивается, уходит куда-то злость, и вот она уже с досадой думала: «Да как же она так?.. Вот дурочка…» — и жалостливо поглядывала на притихшую у стены Мартышку…

И все-таки, собравшись с духом, Вера решительнейшим образом, минуя Мартышку, направилась к архиву, но, как только она поравнялась с Мартьяновой, та, как бы невзначай, приоткрыла глаза и, увидев Веру, вдруг позвала ее слабым голосом. Вера словно споткнулась и застыла на месте. «Ну артистка, — удивляясь, подумала она, — ведь украла же, а сама… Да и что она от меня хочет, мы же с ней не подружки, друг друга только по имени и знаем…» Но повинуясь чему-то свыше, она медленно подошла к Мартьяновой, а та тут же с силой вцепилась в ее руку и заговорила — сначала голосом умирающей, а потом все быстрее и быстрее:

— Вера, ты понимаешь, меня опять в чем-то обвиняют…

«Да ведь тебе никто ничего пока и не говорил», — возразила мысленно Вера, но руку высвободить не попыталась.

— Меня опять подозревают, а я тут ни при чем, почему, как что-то произойдет, так сразу на меня думают, почему я такая несчастная здесь? У меня дочка растет, ведь я мать, разве я могу такое… — пролепетала Мартышка прерывающимся голосом и вдруг упала Вере на плечо и негромко зарыдала, сотрясаясь в безутешном плаче.

Вера, не ожидавшая такого разворота событий, оторопела и подумала только слабо: «Ну дает», — но Мартышка рыдала настолько естественно, что плач ее совсем размягчил Веру, в душу ее закрались сомнения, и ей стало как-то не по себе, даже до того, что она начала похлопывать воровку по широкому плечу, а губы ее сами собой принялись уговаривать Мартышку:

— Ну-ну-ну, ты что, ты что, Катя, да ладно, да, может, ты ошибаешься, да с чего ты взяла все это?.. Может, кому-то что-то показалось?

Мартьянова, оторвав от Вериного плеча голову, снова запрокинула бледное, мокрое лицо и прижала к носу смятый платок:

— Вот-вот, и я говорю, а все — на меня, все так смотрят, все не верят, а ведь если расскажут начальству, меня уже — все, уже — все… уволят! Вот что мне делать, как мне быть, ведь я не виновата! Все на меня клевещут! Что делать, посоветуй мне что-нибудь! — с надеждой попросила она, вытирая платком распухший нос.

Вера пожала плечами и опустила виноватые глаза. Ей уже начинало казаться чудовищным это, еще не высказанное Мартышке, обвинение, и ей было ужасно стыдно, что всего пять минут назад она так поносила несчастную женщину, хотела даже обыскать ее… Ужас, ужас!

— Почему ты решила, что тебя уволят, — промямлила она, — никто тебя не уволит, ведь еще ничего и не доказано, может, все еще обойдется…

Мартьянова решительно замотала головой:

— Нет, нет, ты же знаешь, ведь уже было так, я просто не знаю, что мне делать, как доказать… Я, наверно, сама позвоню в милицию, — она моргнула, — потребую расследования, пусть они проверят, пусть докажут, я не могу, чтоб мне здесь не доверяли, чтоб так оскорбляли, я сама позвоню, пусть они помогут… А, как ты думаешь?

Мартышкины глаза вновь наполнились слезами.

Вера поспешила хоть как-то успокоить ее и предотвратить новый взрыв рыданий, от которых она сама слабела больше Мартышки.

— Ну конечно, позвони, раз ты не виновата, там разберутся, там тебе помогут… — нерешительно поддержала она. — И никто тебя не уволит, зря ты это, у тебя же дочь растет, никто тебя не тронет, — произнесла она уже тверже, сама отчасти уже уверенная в своих словах.

Лицо Мартьяновой тут же просветлело, в глазах промелькнул радостный, не замеченный Верой свет.

— Да-да, я позвоню сейчас же! Только ты… помоги мне, пожалуйста, дойти до секретаря, мне что-то плохо… я едва стою…

Вера готова была уже нести Мартышку на руках. Забыв обо всем, она заботливо (еще час назад она бы побрезговала) подставила воровке локоть, а Мартьянова тут же навалилась на него, возликовав в душе: ей наконец-то повезло, и теперь у нее есть поддержка, да еще какая! Теперь она уже не одинока: пусть все видят, что сама Вера — честная, принципиальная Вера — не думает, как все остальные, про нее, что она воровка, Вера ей помогает, Вера с ней заодно… И Мартышка, опершись о Верину руку, театрально прижала к лицу носовой платок, а Вера медленно, как слепую, повела ее по коридору к кабинету секретаря, продолжая все еще уговаривать и успокаивать ее по дороге тихим и взволнованным голосом.

Татьяна Ивановна, заждавшись Веру с чертежами, вышла из комнаты вслед за ней и изумленно застыла, наблюдая, как Вера и воровка Мартьянова — под ручку! — воркуя, медленно удаляются по коридору. В волнении, забыв, куда направлялась, Татьяна Ивановна тут же возвратилась назад в комнату, к остававшимся там коллегам (инженерным работникам). Глаза ее, как и полчаса назад у Веры, возбужденно блестели, с губ готовы были сорваться сенсационные слова: да, это необычайное событие следовало сейчас же, немедленно, обсудить!