Твёрдость по Бринеллю - [61]

— Эй, ты чего? — на этот раз подтолкнула ее Нина и, заигрывая, стала щипать ее под бок, чего Наташа терпеть не могла.

— Ну ладно, чего там, Наташк, мы с тобой побузим еще, и Сему вон пощиплем… Эй, Сема, чего заскучал? Давай его пощекочем! — и Нина, вскочив со своего места, принялась за Сему, жаля его короткими щипками, а он начал отбиваться от нее, и они вдвоем минут пять визжали и хохотали, не обращая никакого внимания на дремлющий автобус, на посерьезневшую Наташу.

— Эй, собирайтесь, подъезжаем! — хмуро окликнула их Наталья.

Подхватив рюкзаки и лыжи, трое путешественников вскоре вывалились из автобуса. Наташа не очень уверенно повела друзей по улице поселка к берегу реки, откуда им предстояло отправиться дальше, встав на лыжи.

***

Широкая, укатанная дорога спускалась с берега на наст реки. И только надев лыжи и встав на нее, путешественники поняли, за какое дело взялись: перед ними — куда ни глянь — стояла непроницаемая стена темноты, за которой терялась дорога. Ни огонька — не то что в городе. Сколько идти, на что ориентироваться — не известно: едва различимый снег и ночь — и ни одной вешки, указывающей направление. Им надо было отправляться напрямик по целине — туда и пошли кой-какие пешеходы, но укатанная дорога соблазняла, и Наталья решила перестраховаться — пойти по ней. Посовещавшись, лыжники тронулись в путь, наконец-то начав согреваться в легкой одежонке, надетой по случаю лыжного пробега. Но скоро Наталья поняла, что дорога сворачивает в сторону от нужного им направления. Обнаружилось это не сразу, а когда обнаружилось, возвращаться в исходную точку, чтобы начать все сначала, лыжникам не захотелось. Решили двигаться по дороге и дальше, авось кривая куда-нибудь выведет.

Долго они шли вслепую, лыжами в темноте нащупывая раскатанную до льда дорогу. Но скоро «кривая» совсем свернула к сиявшим вдали огням поселка, стоящего на том же берегу, с которого только что спустились лыжники. «Да, влипли», — сплюнула в сердцах Наташа. Оказывается, они прошли вдоль берега уже километров пять, а нужно было перебираться на другую сторону реки, идти в противоположном направлении! Но поскольку она единственная мало-мальски «знала» местность, остальные, слабо переругиваясь, продолжали послушно идти за ней.

На их счастье вдали, на том берегу, слабо обозначились огоньки неведомой деревни, и наши горе-путешественники свернули с хорошо укатанной, обманувшей их дороги на целину и понеслись, никуда уже больше не сворачивая, прямо на огни. Сема шел впереди — топтал дорогу, а девушки поспевали за ним, то скользя по насту речных рукавов, то продираясь сквозь ивовые заросли по глубокому, рыхлому снегу. Скоро деревня приблизилась, но лыжникам пришлось подойти к ней поближе — это заняло еще полчаса, — чтобы Наталья смогла понять, что это совсем не та деревня… Зато теперь она точно знала, где они находятся и в какую сторону надо идти. Они слишком отвернули вправо, и их пройденный путь будет похож на крюк, километров эдак в пятнадцать, но что поделаешь… До знакомой деревни оставалось еще четыре километра.

Повернув, путешественники пошли вдоль высокого берега реки в ту сторону, куда показывала Наташа. Успокоившись, что теперь-то они точно доберутся до места, сама она плелась последней, пропустив вперед Сему, наконец-то рванувшего в полную силу в указанном направлении, и Нину, которая, как оказалось, ходила на лыжах гораздо лучше Наташи. Сейчас, устало ползя за нею следом, Наташа с поисков дороги могла переключиться на недавние переживания, на подругу и ее тайну, которую она так долго скрывала, и Наташа дала волюшку неприязни и злости, внезапно охватившим ее после признания Нины. «Вот ведь черт, — думала она, глядя на пятки Нининых ботинок, мерно мелькавшие впереди, — и не угнаться за ней, а ведь у нее и лыж-то своих до недавних пор не было, да и с виду она такая неспортивная…» — Наташу злила вдруг открывшаяся Нинина двужильность — «идет себе да идет, хоть бы что!» — в то время как сама она уже начинала выбиваться из сил, а ведь она во всем считала себя лучше, сильнее Нины, она в выносливости старалась подражать мужчинам, но не всегда это у нее получалось, а тут — без всяких усилий… «И фигура-то у Нинки… — фигура у Нины была, действительно, не ах: при небольшом росте — сильно развитая нижняя часть туловища, крепкие, но маленькие ножки. — И чего он в ней нашел, ведь надо же…» — пыталась найти Наташа изъяны в Нининой фигуре. Да что фигура — сама ни о чем не подозревавшая Нина сейчас вызывала у Натальи просто отвращение: «Зад велик, плечи узки, какая-то нелепая детская курточка, шапка-ушанка, как у Филиппка… Смех да и только… Ну что он в ней увидел?.. Любовница, тоже мне, молодая…» Наташа брезгливо сморщилась. Она не могла понять, за что же ей такая несправедливость… Сейчас она злилась на Нину, на себя и на весь белый свет. «Черт меня дернул с этой поездкой, теперь смотри на них целых два дня, варись теперь в собственном горе… Убить ее мало, подружку такую!» Но делать было нечего — они уже завершали свой немалый крюк по протокам, подходя к цели своего путешествия: на берегу реки давно уже виднелись новые огоньки.