Твердь небесная - [303]

После того как на Мясницкой у него открылся новый шикарный магазин, Дрягалов перенес туда главную свою контору и сам проводил там значительное время. Даже и теперь, когда все магазины по Москве не работали, а иные бережливые хозяева так вообще забили витрины досками, Дрягалов, тем не менее, исправно почти каждый день бывал на Мясницкой и работал в конторе с бумагами. Там Саломеев и предложил Мордеру его выследить. Он подробно описал, какой из себя Дрягалов: на вид – под пятьдесят, крепкий, плечистый, сухопарый, карие глаза, густые черные волосы, борода по грудь. Тип яркий. Такого трудно не заметить и не узнать. Саломеев еще посоветовал Мордеру для большей верности нарядиться охотнорядцем – надеть овчинный полушубок да папаху. И уж ни в коем случае не заявляться туда в студенческой шинели, – Мясницкие, как и другие центральные части, к этому времени были почти целиком во власти полиции и черносотенцев, и Мордер своим отнюдь не верноподданническим облачением неминуемо выдал бы себя.

Заверив патрона, что задание непременно и немедленно будет выполнено, Мордер отправился в Мясницкую по указанному адресу. Он без труда нашел новый дрягаловский магазин: надпись аршинными буквами «Торговля Дрягалова и сына» над входом бросалась в глаза даже в декабрьских сумерках. Тщательно забитые окна магазина по улице были безжизненно темны. Но из боковых, также забитых, окон, сквозь щели между досками, брезжил слабый свет, свидетельствующий, что заведение хотя и не работает, но вовсе не пустует. Мордер зашел в подъезд в доме на противоположной стороне улицы и через мутное стекло стал наблюдать за дверью магазина.

В подъезде было холодно, почти как на улице. Но Мордер не только не оставил своего поста, чтобы, скажем, взбежать по лестнице на верхние этажи и хоть так немного погреться, но даже не закурил ни разу в своей засаде – огнем и дымом он мог привлечь к себе чье-нибудь внимание, а значит, и поставить свое предприятие под угрозу срыва. Он, как ревностный, безукоризненно исправляющий службу постовой, ничем не нарушил своего долга.

Сколько Мордер так простоял, неизвестно – он времени не наблюдал и готов был караулить жертву сколько угодно долго. Но вот мрачные двери дрягаловского магазина наконец дрогнули и отворились. На улицу вышли два человека, распознать которых впотьмах было решительно невозможно. Разве что один из них даже во мраке выделялся своею осанистостью и дородностью. Таким именно и описывал Дрягалова Саломеев. Если кто-то из них и есть приговоренный, смекнул Мордер, то, конечно, это именно осанистый, а не второй – невзрачный и тщедушный.

Мордер решительно толкнул дверь. Он направился прямо на людей, бывших от него на противоположной стороне улицы аршинах в тридцати. Когда до цели ему оставалось несколько шагов, пешеходы, поняв, что к ним кто-то целенаправленно приближается, тревожно оглянулись, причем осанистый потянулся рукой в карман. Но вынуть оружие не успел. Мордер раньше выхватил наган, – он еще сумел разглядеть, что жертва его по всем приметам в точности совпадает с описанием – крепкий, плечистый, черная борода по грудь длиной, – и трижды выстрелил в него в упор. Бородач вздрогнул, качнулся, неловко взмахнул руками, словно искал, обо что бы ему опереться, и рухнул на снег. Невзрачный его спутник только очумело смотрел на убийцу, не в силах даже пошевелиться от ужаса произошедшего. Направив на него наган, Мордер стал уже сгибать лежащий на курке замерзший палец, но в последний миг сообразил, что, застрелив заодно с приговоренным неприговоренного, он дискредитирует идею возмездия, сводя ее к банальному разбойному смертоубийству. Не опуская нагана и не отворачиваясь, он отступил на несколько шагов назад и затем поспешно скрылся во мраке между домами.

Глава 10

Из Петербурга Александр Иосифович Казаринов и его патрон, сибирский купец Рвотов, нечаянно приехали в Москву прямо к самому началу восстания. Прибыли-то они в город свободно, а выбраться уже не смогли: повстанцы захватили вокзалы, и в результате все, кто был в столице проездом, будто в ловушку попались.

Путешествие их в Петербург вышло исключительно успешным. С помощью своего толкового и расторопного помощника, оказавшегося на все руки докой – и дипломатом, и переводчиком, и делопроизводителем, – Рвотов без труда заключил несколько выгодных договоров, сулящих ему значительную прибыль. Отправляясь впервые в такие дали дальние, Рвотов, натурально, переживал, тревожился: как там ему придется? не объегорят ли православного латиняне с лютеранами? а то пойдет по шерсть и ну вернется стриженным?! Но, в значительной степени благодаря Александру Иосифовичу, все сложилось удачно и счастливо.

Устроив дела, Рвотов решил еще погостить в Петербурге – пройтись по знаменитым церквам да монастырям. В результате эти три вполне праздных дня, что они провели в столице, единственно прогуливаясь по диковинному городу оказались для купца судьбоносными: именно поэтому они с Александром Иосифовичем не успели вовремя проехать через Москву.

Здесь Рвотов намеревался задержаться не более чем на день-два, разве поклониться святыням в Кремле да в Лавре, – заботы подгоняли его скорее возвращаться домой, – но вынужден был по известным причинам остаться на неопределенный срок. Чтобы время у него даром не пропало, он придумал и в Москве завести еще какие-нибудь выгодные дела, – уж если в Петербурге с иноземцами наладил, то в старушке Белокаменной со своими русскими сам бог велел.