Твердь небесная - [288]

– Да уж имели счастье убедиться… – усмехнулся Самородов.

Лиза хотела что-то сказать, но Саломеев опередил ее:

– Однако чествовать героев сейчас не время. Битва не окончена! Алексей! Владимир! Товарищи мои! Вы не меньшие герои! И я понимаю, что после всего приключившегося с вами нынче вам надо трое суток отсыпаться. Беспробудным сном! Но!., я не приказываю – прошу: сейчас же исполнить еще одно важнейшее революционное поручение. Это будет нашим возмездием за сегодняшнюю их дикую расправу над почти безоружными студентами. – Он замолчал. Его просящий взгляд приглашал Мещерина с Самородовым дать какой-то ответ.

– Мы готовы, – ответил Мещерин.

– Спасибо, друзья мои, – дрогнувшим голосом произнес Саломеев. – Вы видели: внизу стоит наш Извозчик. У него в санках – динамит. Вам нужно немедленно поехать в Гнездниковский переулок… – Саломеев помедлил и, заранее любуясь тем, какое впечатление произведет его финальная реплика, добавил: – И взорвать охранку…

У друзей, впрочем, после всего пережитого уже не оставалось эмоций, чтобы изумиться сказанному.

– Пошли. – Мещерин кивком головы показал Самородову следовать за ним и, понурившись, потопал к двери.

– Завтра приходите к вечеру в штаб, – сказал им вслед Саломеев. – День отдыхайте.

Глава 8

После того как японцы отпустили подполковника Годара, его внука Паскаля и Диму Дрягалова на волю, для Александра Иосифовича стало очевидным, что те как-нибудь теперь да позаботятся вызволить своих оставшихся в плену товарищей. Поэтому, предвидя возможное неблагоприятное для него развитие событий, господин Казаринов предусмотрел, как бы ему в таком случае сохранить сокровища, чтобы воспользоваться ими если не в ближайшее время, то, по крайней мере, когда-нибудь в будущем. Он купил у китайцев шесть мешков, набил их мелкой галькой и зашил в тюки с чаем вместо самоцветов. Сами же драгоценности закопал здесь же под навесом, где лежал чай. Землю Александр Иосифович тщательно утрамбовал и еще присыпал сеном. Таким образом, тайной императорских сокровищ теперь владел единственно он самый. Оставшиеся в тюках золотые изделия Александр Иосифович в расчет не принимал – они по стоимости составляли незначительную часть от того, что было укрыто в земле.

Когда начался ночной штурм, Александр Иосифович не успел убежать, – повсюду слышалось «ура!», и он, страшась угодить в руки к соотечественникам, вынужден был прятаться где-то здесь же – в самой деревне: не раздумывая, он пролез ползком в щель между задней стенкой навеса и плетнем и затаился там, – заметить его, в темноте к тому же, было решительно невозможно.

Александр Иосифович видел из своего укрытия, как во двор вошли люди с факелами и по голосам узнал: это были именно те, встречи с кем он более всего опасался, – выданные им японцам московские знакомцы и их освободители-французы. Полагая, что сейчас они заберут тюки с зашитой в них придорожной галькой и удалятся, господин Казаринов еще более вжался в землю. Но, услыхав из своего укрытия, как кто-то предложил распороть один из тюков, чтобы убедиться – на месте ли сокровища? – Александр Иосифович вынужден был решительно переменить тактику поведения. Он мгновенно сообразил, что если сейчас обнаружится подмена, то весь его хитроумный план может рухнуть: а ну как конкуренты вздумают искать спрятанное – и, чего доброго, найдут! И вот, чтобы предотвратить их намерение, а главное, доказать, что в зашитых в тюки мешках лежат именно драгоценности, господин Казаринов предпринял весьма рискованную выходку. Он незаметно выполз из своего укрытия, схватил находящуюся здесь же девушку и, угрожая ей наганом, потребовал от прочих подчиниться его требованиям.

Трюк его вполне удался. И даже случившаяся в финале неприятность, – впрочем, едва не стоившая Александру Иосифовичу жизни, – не сказалась роковым образом ни на собственном его положении, ни на судьбе сокровищ. Попав в поле под обстрел и полетев кубарем с убитого коня, он мастерски изобразил из себя бездыханного мертвеца, чем ввел в заблуждение и бывшую при нем заложницу и подоспевшего тотчас преследователя. Александр Иосифович терпеливо выждал, пока соотечественники выяснят отношения, сопя и стеная прямо ему на ухо, и удалятся. Затем он поднялся и – где ползком, где бегом, скрючившись в три погибели, – стал пробираться вдоль реки к западу от деревни. Господин Казаринов справедливо рассудил, что в Мукден ему теперь дороги нет, – за все совершенное им, о чем, разумеется, не преминут донести свидетели, его там по законам военного времени ждет шеренга стрелков. Идти к японцам, даже имея при себе спасительную бумагу, выписанную ему японским главным штабом, также не было никакого резона: если он теперь имел целью откопать спрятанные в китайской деревне драгоценности и вывезти их, то японцы являлись в этом помехой не намного меньшей, чем русские. Значит, требовалось где-то на время затаиться и переждать, пока театр военных действий не переместится подальше от клада в ту или другую сторону.

Пройдя верст пять вдоль Хунь-хэ, причем нигде не хрустнув ни сучком, как заправский охотник ничем себя не выдав, Александр Иосифович вышел к небольшому городку. Уже светало. Некоторое время он из кустов наблюдал: не промелькнет ли где – у ворот ли, на стене – высокий японский картуз или, того хуже, русская мохнатая папаха? Но, убедившись, что военных как будто не видно – ни японцев, ни русских, – он направился к городу.