Твербуль, или Логово вымысла - [30]

Саня решил, что даже про себя не станет перечислять современных благополучных писателей - как правило, они плохие, добропорядочные и скучные, как писатель Ку-кин. Но ведь тоже писатель с мифом, ему разбили очки во время каких-то националистических разборок. Известен даже исполнитель этой акции. Этот боевой прорусски настроенный грузин то ли сам потом повесился в камере, то ли его повесили. Так и ходит теперь писатель с этим мифом, возникшим из-за разбитого глазного велосипеда.

Рядом с бывшим Камерным театром, который уже много лет, хоть и присвоили ему имя великого Пушкина, театр просто никакой, в смысле самый обыкновенный, стоит еще одно здание, по-своему знаменательное. Это православный храм шестнадцатого века. Именно так значится на охранной доске. Вечером в пятницу и субботу, когда в институте все затихает - студенты разошлись, в аудиториях тишина и лишь где-нибудь на кафедре одинокие ученые под глоток чая с закуской обсуждают какие-нибудь проблемы Серебряного века или эстетику Ортеги, - слышится церковный благовест. Немножко диковато звучит обычный колокол над головой памятника Герцену. С парадного же крыльца Литинститута, чьи белокаменные ступени, по социалистической бесхозяйственности, почти полностью утонули в асфальте, виден и приземистый, сверкающий новеньким золотом купол.

Чем там заведует Иоанн Богослов в высших сферах, посмотреть Сане в специальной литературе было недосуг. Может быть, и не в особенно специальной, ибо и Священное Писание, и богословские сочинения отцов и апостолов церкви - разве все это не литература? Но ведь столько приходилось читать по программе, столько времени уходило, чтобы себя как-то прокормить. Тем не менее Саня знает, что для литинститутского молодняка церковь эта как бы своя. В нее прибегают помолиться, кто верующий, или просто свечку поставить перед экзаменами либо зачетом по латинскому языку и истории древних цивилизаций. Эти предметы для первокурсников самые сложные, как анатомия у медиков.

Поблизости есть еще одна церковь, Большого Вознесения, к русской литературе имеющая самое прямое отношение - там венчался с Гончаровой Пушкин. В ней при советском строе была лаборатория высоких энергий, проводились испытания. Теперь, когда она вновь открылась для верующих, там иногда отпевают институтских профессоров.

Пройдя церковный фасад, Саня выходит на Большую Бронную и бросает взгляд налево. Идти до Большого Вознесения - проходными дворами мимо памятников Шолом-Алейхему, на пересечении Большой и Малой Бронных, и Александру Блоку, на Спиридоньевке, в конце которой, напротив особняка, построенного архитектором Шехтелем для фабриканта Рябушинского, а после революции отданного на житье Горькому, и стоит этот храм, - идти минут семь-десять, но за домами храма не видно. Однако Саня всегда держит его в памяти, когда подходит к институту. И перед мысленным взором возникают лица двух поэтов, преподавателей Литинститута, Юрия Поликарповича Кузнецова и Владимира Дмитриевича Цыбина, какими он запомнил их при отпевании в этом храме.

Саня любит район, в котором расположен Литинститут. Если не бездумно ходить по этим улочкам и переулкам, а все рядом, близко, если смотреть и вспоминать - вот она и история жизни, и история литературы. На старых фотографиях Саня видел в одноэтажном доме, стоящем на углу Малой и Большой Никитских улиц, большой гастроном. Как раз на том месте возле храма Большого Вознесения, где в перестроечное время внедрена приземистая ротонда-гриб, под которой в струях фонтана кукольный Пушкин навеки обречен встречаться с такого же ростика юной Натали, почему-то похожей на Анну Австрийскую в иллюстрациях к "Трем мушкетерам". О новеньком же, но не очень складном памятнике Шолом-Алейхему Саня подумал, нарисовав в своем сознании небольшую колонну с кукольной фигуркой писателя наверху. Конечно, "Мальчик Мотл" - чтение любого культурного детства. Но в прежние времена памятники стремились к монументальности, чуть ли не к заоблачным высотам. Теперь же в мизерности фигурок великих людей как бы сквозит презрительная ухмылка нынешних нуворишей: "Что, борзописцы, не могли заработать себе на безбедную жизнь?"

Почти напротив памятника Шолом-Алейхему два дома, без которых история Москвы не обойдется. Это, во-первых, здание синагоги на Бронной, в котором когда-то размещался Всесоюзный дом народного творчества. Кто здесь творил раньше, а кто позже, Саня пока не разобрался. Единожды он в этом здании был. Как-то летом, как раз в субботу, он дежурил и ходил в булочную, которая была в доме рядом с синагогой, теперь здесь, конечно, никаких хлебов ни с кем преломить нельзя. И в этот момент из синагоги вышел некто и обратился к Сане: "Молодой человек, вы, наверное, знаете, что в субботу евреи не работают, у них шабад, а нам нужно включить электричество, повернуть рубильник..." Саня запросто рубильник повернул, но внутри ничего особенного не рассмотрел. Теперь синагогу, которая побывала Домом народного творчества, перестроили очень тонко - Саня судит по фотографиям, - стилизовав под Стену плача и башни Иерусалима. Все еще, конечно, забрали стеклом.