Твербуль, или Логово вымысла - [11]

Шрифт
Интервал

Но вселяет надежду, подумала я в этот момент, что, разобравшись здесь с творческим потенциалом друг друга, принятые в институт "таланты" по родству и дружбе и таланты от рождения перенесут свои жесткие отношения и в студенческую среду. Помню это по себе, попавшей только на заочное и платное отделение, потому что пришлось уступить бюджетное место некой фефёле, родственной одной старейшей преподавательнице. Ну, и чего эта фефёла за пять лет добилась, еле-еле защитив диплом? Но как же бесстыдно издевались мы над ее умом и способностями. В лучшем случае эта так называемая писательница начнет преподавать в школе. Каждому - по делам его. Можно представить себе, как на семинарах достанется всем этим сынкам и племянничкам, как будут ребятушки гвоздить это блатное племя. Зная нашу творческую студенческую среду, я не то что своему будущему ребенку - врагу не пожелаю таких пяти лет учебы! Какой здесь получится писатель или писательница? Только клиника неврозов!

Однако не надо шума, давайте тихо приникнем невидимым ухом к оконному стеклу. Сегодня здесь просто бунт! Все говорят о каком-то бесталанном сынке, которого мамочка-преподавательница протискивает в институт. Чего же здесь противоестественного и необычного? Но стало известно, что очумелая родительница решила не только вдвинуть своего балбеса, - все разделяют и понимают материнскую любовь и радение. Обычно это делается, так сказать, под занавес, протискивают с маленьким перевесом в баллах, впихивают одним из последних в закрывающиеся двери. Так нет, взбесившаяся мамашка начала вредить другим абитуриентам и оговаривать те рукописи, какие могли составить конкуренцию ее чаду. И сейчас рукописи возмущены, они устраивают митинг, они собираются жаловаться лично министру образования. Но простим эту провидческую фантазию: то ли я действительно вижу это, то ли мне мерещится. Полетим дальше, и я открою одну из своих самых сокровенных тайн, ради чего, может быть, и затеяла сегодняшнюю экскурсию.

Опять придется прибегать к помощи волшебной сумочки. Чуть поднимем ее повыше, и вот уже, перевалив знаменитую ограду, я оказываюсь на Твербуле. Тверской бульвар - это не Тверская улица (побывавшая в советское время улицей Горького), где ныне царство моих ночных подруг. Но все равно слово волшебное. Сколько знаменательных, отмеченных в литературе встреч произошло на нем! Сколько достойнейших людей назначали тут свидания! Меня радует только то, что я невидима, а значит, моих кружевных трусиков и колготок никто не замечает. А что? Вполне нормальные по заработкам колготки. Мой район обзора - двухэтажный фасад с чугунным балконом все того же хозяйственного корпуса и заочного отделения. Как раз возле балкона - две мемориальные доски, посвященные классикам русской литературы. Под балконом остановка троллейбуса. О них, о мемориальных досках и классиках, особый разговор. Я стремлюсь к этому важному для меня месту всей душой, но разве можно спокойно пролететь, не заглянув в святая святых любого учреждения - в окно отдела кадров.

Здесь еще интересней, чем в приемной комиссии. Комнатка маленькая и очень уютная. Шкафы, шкафчики, письменный стол, за которым сидит хранительница секретов. На подоконнике цветочки, самые милые, как говорят, мещанские: герань, домашние фиалки, над столом - я подчеркиваю неброские детали - календарь с портретом выдающейся оперной певицы Ирины Архиповой, никакого тебе Дзержинского или Игнация Лайолы. Кадровичек традиционно подбирают - впрочем, последняя сидит, я полагаю, целую вечность, не меняясь, как мумия в Каирском музее, - подбирают их с одним и тем же вечным для России отчеством Ивановна - Мария Ивановна, Наталья Ивановна. Все, как одна, милые женщины, пахнущие духами "Красная Москва" и гостеприимно поящие посетителей чаем. Напротив стола небольшой диванчик, крытый пегой попонкой, а на диванчике лежит собака. Все маскируются. Переносного смысла, распространяющегося на саму вечную кадровичку, в последней фразе усматривать не надо. О собаке несколько слов будет сказано позже. Кадровичка - вполне милая женщина, маленькая, востроносенькая, проработавшая здесь полвека и состарившаяся от знания содержимого своих шкафов и сейфов. Я полагаю, что на самом деле она или законспирированный навеки майор КГБ, или волшебница-фея с колким веретеном, спрятанным в ящике письменного стола. Вот бы кому писать романы! Уколет - не проснешься лет двести! Я всегда удивлялась, очень редко заходя в кадры, ровному и даже как бы сочувствующему характеру этой женщины. Милая улыбка, доброжелательный, хотя и цепкий взгляд. Или она ничего не запоминала, или все позабыла? Иногда она открывает, словно вспомнив о чем-то упущенном, какой-нибудь из своих шкафов, на торцах серо-грязноватых папок с личными делами обнаруживаются фамилии знаменитые, известные по курсу русской советской литературы. Будто спохватившись, тут же захлопывает дверцы: веретено имеет способность царапнуть до нервного расстройства. Из потревоженного шкафа начинает доноситься гул, какой случается при извержении вулканов. А может быть, милая законспирированная женщина приоткрывает дверь в ад, и мы в этот момент слышим отдельные выкрики, сливающиеся в зловещий шум, томящихся там грешников? Я не знаю, почему общество и администрация института так легкомысленно относится к этому помещению, которое надо охранять надежнее, чем атомные и оборонные объекты. Если отсюда произойдет "утечка", это окажется опасней, нежели брешь в ядерном реакторе. Какие доносы друг на друга писали классики, какие заявления и докладные записки хранятся в этих ящиках и шкафах, как замечательно жаловались и предавали в вечном стремлении убрать конкурента! А ведь всё это литература - наше, как говорится,


Еще от автора Сергей Николаевич Есин
Наш Современник, 2005 № 02

Литературно-художественный и общественно-политический ежемесячный журнал«Наш современник», 2005 № 02.


Мемуары сорокалетнего

Сергей Есин — автор нескольких прозаических книг. Его произведения публиковались в журналах «Знамя». «Октябрь», «Дружба народов», «Юность», в еженедельнике «Литературная Россия» и хорошо известны читателю.В повестях и рассказах, составивших новую книгу, С. Есин продолжает исследовать характеры современников, ставит сложные вечные вопросы: для чего я живу? Что полезного сделал на земле? Утверждая нравственную чистоту советского человека, писатель нетерпим к любым проявлениям зла. Он обличает равнодушие, карьеризм, потребительскую психологию, стяжательство.Проблема социальной ответственности человека перед обществом, перед собой, его гражданская честность — в центре внимания писателя.


Наш Современник, 2005 № 01

Литературно-художественный и общественно-политический ежемесячный журнал«Наш современник», 2005 № 01.


Имитатор

«Имитатор» – самый известный роман Сергея Есина. Это история бездари, тихо серфингующей на тихих волнах, и вдруг поднятой волной времени на самый гребень. История того, как посредственный художник, знающий, что он – посредственность, ощущает себя в числе первых. Дорога к славе – это писание портретов крупных чиновников и интриганство... В результате фальшивая репутация «мастера».


Дневник, 2004 год

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Логово смысла и вымысла. Переписка через океан

Переписка двух известных писателей Сергея Есина и Семена Резника началась в 2011 году и оборвалась внезапной смертью Сергея Есина в декабре 2017-го. Сергей Николаевич Есин, профессор и многолетний ректор Литературного института им. А. М. Горького, прозаик и литературовед, автор романов «Имитатор», «Гладиатор», «Марбург», «Маркиз», «Твербуль» и многих других художественных произведений, а также знаменитых «Дневников», издававшихся много лет отдельными томами-ежегодниками. Семен Ефимович Резник, писатель и историк, редактор серии ЖЗЛ, а после иммиграции в США — редактор и литературный сотрудник «Голоса Америки» и журнала «Америка», автор более двадцати книг.


Рекомендуем почитать
Дорога в бесконечность

Этот сборник стихов и прозы посвящён лихим 90-м годам прошлого века, начиная с августовских событий 1991 года, которые многое изменили и в государстве, и в личной судьбе миллионов людей. Это были самые трудные годы, проверявшие общество на прочность, а нас всех — на порядочность и верность. Эта книга обо мне и о моих друзьях, которые есть и которых уже нет. В сборнике также публикуются стихи и проза 70—80-х годов прошлого века.


Берега и волны

Перед вами книга человека, которому есть что сказать. Она написана моряком, потому — о возвращении. Мужчиной, потому — о женщинах. Современником — о людях, среди людей. Человеком, знающим цену каждому часу, прожитому на земле и на море. Значит — вдвойне. Он обладает талантом писать достоверно и зримо, просто и трогательно. Поэтому читатель становится участником событий. Перо автора заряжает энергией, хочется понять и искать тот исток, который питает человеческую душу.


Англичанка на велосипеде

Когда в Южной Дакоте происходит кровавая резня индейских племен, трехлетняя Эмили остается без матери. Путешествующий английский фотограф забирает сиротку с собой, чтобы воспитывать ее в своем особняке в Йоркшире. Девочка растет, ходит в школу, учится читать. Вся деревня полнится слухами и вопросами: откуда на самом деле взялась Эмили и какого она происхождения? Фотограф вынужден идти на уловки и дарит уже выросшей девушке неожиданный подарок — велосипед. Вскоре вылазки в отдаленные уголки приводят Эмили к открытию тайны, которая поделит всю деревню пополам.


Необычайная история Йозефа Сатрана

Из сборника «Соло для оркестра». Чехословацкий рассказ. 70—80-е годы, 1987.


Как будто Джек

Ире Лобановской посвящается.


Петух

Генерал-лейтенант Александр Александрович Боровский зачитал приказ командующего Добровольческой армии генерала от инфантерии Лавра Георгиевича Корнилова, который гласил, что прапорщик де Боде украл петуха, то есть совершил акт мародёрства, прапорщика отдать под суд, суду разобраться с данным делом и сурово наказать виновного, о выполнении — доложить.