Твари - [69]

Мы так и не знаем, что такое жизнь. Вполне возможно, что это некое четвертое измерение материи, столь же неразрушимое, как и сама материя. Другими словами, это может быть комплексом свободной энергии, в отличие от комплекса связанной энергии, чем является собственно материя.

Эпилог. О природе вещей

Довольно любопытно, что одно из самых полезных и наиболее часто использующихся слов английского языка — это слово "вещь" ("thing"). Самые лучшие словари приводят бесконечные толкования этого несчастного, избитого слова, но нигде нет сколь-нибудь убедительной и однозначной "расшифровки". Похоже, проблема заключается в том, что слово охватывает невероятно широкий спектр самых различных понятий. Для описания того же самого латиняне пользовались простым словом "res", и хотя для определения всего, чего угодно, мы придумали универсальное окончание "логия" — мы даже изобрели такой кошмар, как "палеоихтиология", — науки "резология" все же не существует. Лично я абсолютно убежден, что ее следует создать, этого требует логика и настоятельная необходимость.

Нам отчаянно нужна методология, чтобы уладить все проблемы с вещами, не вписывающимися в рамки принятых концепций — это становится понятно, как только мы беремся за определение таких понятий; как "как его бишь", "что-то такое", "штуковины на берегу", "нечто странное", "отличная вещица", "странное нечто" и многих-многих других[12]. У древних норвежцев для описания некоего предмета существовало слово "тинг", англосаксы пользовались для этого словечком "альтинг" — позже они так назвали свой парламент. Есть также и социологические проблемы типа "знания того или иного"![13]. Это весьма полезное и, я бы сказал, ценное слово почему-то напоминает мне новобранца, который сидит в окопе и с надеждой ждет сигнала горна, чтобы броситься в атаку. Аналогичным образом ведем себя и мы, когда сталкиваемся с подлинной проблемой идентификации чего бы то ни было — нас так и подмывает щелкнуть пальцами и произнести сакраментальную фразу: "Как же называется эта чертова штуковина?" или: "Господи, да что же это такое?!"

Это совершенно непростительный и тенденциозный способ подхода к теме, но за сорок лет я так и не сумел придумать ничего лучшего. "Вещи", о которых я вам рассказал, существуют, но они не вписываются ни в одну из известных категорий "вещей", совершенно не вписываются! Все они реальные, физические, конкретные и действительно существующие штуки, которые можно взвесить, или измерить, или сделать и то и другое тем или иным научным способом. И все же, это словно остатки какого-то пиршества, и никто точно не знает, с ними делать. Но это, на мой взгляд, не может быть позицией настоящего ученого.

К месту и не к месту, но я всегда провозглашаю следующее: "Наука — это жажда Неведомого". И более того, истинную науку интересует не "исследование", а поиск — первое являются не более чем предписанным повторным поиском того, что уже искали, нашли и зафиксировали другие. Однако при таком поиске обнаруживаются все аспекты "вещей", не вписывающиеся в сейчас уже устаревший "Реестр вещей" (я отнюдь не намеренно использую это слово). За некоторые такие вещи исследователи радостно хватаются и обнюхивают их со всех сторон, о других сообщают по инстанции, заводят карточку и тут же забывают, над третьими вначале смеются, потом клевещут и в конце концов стараются как можно быстрее "похоронить и забыть".

Вещи делятся на два основных класса — (1) материальные, и (2) нематериальные. К первому относятся такие вещи, как "та штуковина на берегу", а ко второму — типа "жуткая вещь, скажу я вам". Оба класса можно разделить еще на два. Материальным может быть (1) предмет или (и) сообщение; нематериальным — (1) поддающиеся обнаружению события или (и) просто рассказ о событии. И хотя меня необычайно волнуют вещи класса (2), я практически ничего о них не знаю — как правило, я рассказываю об услышанном моим коллегам и больше на эту тему не распространяюсь. Всю жизнь я был и остаюсь прагматиком, то есть, иначе говоря, меня интересуют исключительно материальные вещи, главным образом объекты, представляющие собой совершенно отдельный подкласс вещей.

Моя профессия — сбор и классификация бесполезной информации, и это отнюдь не шутка. Подобная информация приходит ко мне в дом постоянно, и с годами скорость ее поступления постоянно увеличивается. Это и сообщения непосредственных очевидцев, и фрагменты древних манускриптов из библиотек, музеев и даже пещер. Чего только не происходит в мире и как только люди не воспринимают это! Но самое удивительное связано с тем, как люди представляют себе события и явления, происходившие в прошлом. Но откуда человек может знать, что волна информации о материальных вещах — абсолютно правдивая или что в ней вообще есть хотя бы крупица правды?

Этого не знает никто, но у некоторых, подобно опытным офицерам полиции, с годами возникает шестое чувство. Тогда начинаешь отчетливо видеть разницу между чудаками, проходимцами и чокнутыми. Тогда начинаешь различать и узнавать неучей, сверхэнтузиастов и искренне заблуждающихся. Затем приходится иметь дело с напыщенными ничтожествами, чрезмерной подозрительностью, педантами и "мэтрами". Последние могут оказаться смертельно глупыми и столь же тупыми. И каков результат? Остается кипящая толпа честных граждан, которым есть что сказать и которые хотят знать, может, у кого-то есть дополнительные соображения по данному вопросу.