Тузы и шестерки - [2]

Бедняков повздыхал-повздыхал, глядя, как тетя Тома обосновывается в его двухкомнатной квартире на улице Маршала Федоренко, да и вернулся к своим делам. А их у участкового было невпроворот.

Бедняков всегда считал, что самое неприятное в этой работе — бумажные дела. Писать отчеты о проделанном за истекший период он терпеть не мог, а между тем на это уходила значительная часть будней участкового в Западном Дегунине.

Сидя за письменным столом, Бедняков думал: может, и существуют такие удивительные профессии, представители которых находят в упомянутом занятии что-то для души. Может, кому-то дозволено вольготно обращаться со всякими бумажками. Он этого не знал. Но искренне хотел бы превратиться в такого служащего хоть ненадолго, хоть на один день. А тот уж пусть накорябает все за него, за Беднякова. Напишет, сколько провел разъяснительных бесед с населением, в том числе с учащимися старших классов, профтехучилищ и техникумов, и насколько от этого снизился в текущем полугодии уровень подростковой преступности, сколько чердаков и подвалов проверил. Эх… Бедняков старался не вспоминать, что еще полгода назад он был муровским оперуполномоченным и подобной ерундой занимались другие, на которых он тогда поглядывал свысока.

— Бедняков!

Анатолий встрепенулся. Замначальника ОВД майор Звягинцев вперил в него руководящий взгляд, и, как обычно, не предвещал этот взгляд ничего хорошего. С точки зрения Беднякова, Звягинцев олицетворял собой саму стабильность — уже много лет он пребывал в одном и том же звании и в той же должности. Впрочем, может, ему так нравилось.

— Что сияешь как медный таз, отчет небось за кончил?

Бедняков молча кивнул.

— А где объяснительная по поводу жалобы гражданина Игонина о превышении тобой полномочий?!

— Вообще-то вы, Николай Михайлович, ее еще вчера порвали и бросили в корзину. Может, она еще там…

Этого, конечно, говорить не стоило, Звягинцев никогда ничего не забывал и не прощал. На этот раз он, правда, промолчал — наихудший признак — и вернулся к своим бумажкам. А дело между тем выеденного яйца не стоило: напившийся гражданин Игонин поколотил жену, выставил ее из квартиры, а потом, собрав всякие ценные побрякушки, отправился и их пропивать с дружками. А Бедняков, по просьбе его жены, оказавшейся без ключей, высадил входную дверь, благо она и так держалась на честном слове. Да сделал это без присутствия свидетелей. Гражданин Игонин же, выйдя из запоя, осмотрелся и пошел качать права.

В гордости двора — резной беседке, — сжимая бутылку портвейна, сидел человек. Внешним видом он ни в коей мере не походил на тех, кто обычно забредает в уютную беседку почти напротив его подъезда со сходными намерениями. Обычно Бедняков вел с ними непримиримый бой. Этот же выглядел несравненно респектабельнее своих «коллег», того же Иго-нина например, и настолько, что Бедняков даже хотел просто пройти мимо. И прошел бы. Если бы не дурацкая ментовская привычка всюду наводить и поддерживать порядок, да еще сигаретные окурки, которыми столик был уже просто засыпан. Бедняков показал свою «корочку» и попросил предъявить документы.

— Все в порядке, командир.

Человек оглянулся, одернул кожаную куртку, натянул кепку на самый нос, запахнул на шее идеально белый шелковый шарф и поудобнее облокотился на спинку лавки. На вид ему было лет от тридцати пяти до сорока пяти, а впрочем, Бедняков видел только его подбородок. Тщательно выбрит… Какой-нибудь бизнесмен средней руки вышел под конец рабочего дня подышать воздухом и вспомнил молодость — купил бутылку портвейна. Теперь сидит мечтает, как будет посасывать ее из горла, погружаясь в поток светлых воспоминаний. Возможно, участковый Бедняков тоже образ из его прошлого…

Пришлось уныло затянуть:

— Распивать в общественном месте…

— Да ладно тебе! — тот махнул рукой, как бы отгоняя слова, словно они были назойливыми насекомыми. И опять оглянулся. — Хочешь глотнуть? Стакана нет, извини.

— Послушайте, уважаемый! — обратился Бедняков к нему по-свойски, видя, что официальный тон не производит на него никакого впечатления. — Вам бы понравилось, если бы я устроился под вашими окнами с пузырем? Приличные люди делают это в подобающем месте. Значит, так. Сейчас выходите со двора и топаете двести метров налево. Или направо. — Бедняков вежливо взял его за рукав.

— Ну ты даешь, старый! — Мужчина так же вежливо высвободил руку. — Кто ж со своим портвешком ходит по забегаловкам?!

Говорил он непринужденно, но при этом вращал головой как заводной. Было в этом что-то гипнотизирующее. Бедняков машинально повторил его движение шеей и… погрузился в темноту…

Очнулся он практически мгновенно. Подумал еще: может, все показалось? Нет, едва ли. В затылке и висках отдавалась резкая боль, в глазах мерцали зеленые и красные звезды. Бедняков лежал, уткнувшись лбом в асфальт, но шею, похоже, не свернул. И то слава богу. Оторвав взгляд от земли, Бедняков увидел нацеленный в лицо каблук и даже прочитал надпись на подошве: «Columbia». Ногу для удара недавний собеседник заносил неестественно медленно.

Бедняков успел откатиться и вскочить на ноги. То есть со стороны, возможно, так оно и выглядело. Ему же казалось, что он поднимается со скоростью растущего дерева. За то время, пока Бедняков принимал вертикальное положение, противник мог нанести сотню сокрушающих ударов, но вместо этого он кинулся наутек. Он побежал в глубь двора. Краем глаза Бедняков заметил, как со стороны улицы по направлению к убегавшему несутся двое мужчин — наперерез… Время восстановило наконец свой естественный темп. Тот тип заметил погоню и свернул за угол дома в палисадник. За палисадником идут гаражи, два детских садика, еще гаражи… В этих дворовых лабиринтах они его как пить дать упустят. Удача здесь может сопутствовать только профессионалу, а точнее, аборигену, местному жителю. А кто здесь местный житель? Он, Бедняков. К тому же капитан милиции, к тому же участковый в этом самом микрорайоне.