Туула - [75]
Уже рдеют рябинки, становясь неотличимыми по цвету от морковки и кирпича. Весенней моркови, найденного спустя столетия во время раскопок кирпича... Я откопаю тебя и увезу из этих лесов - а ведь ты наверняка думала, что я позабыл, предал, похоронил?.. Нет. Ты все еще моя, а отныне и вовсе будешь в моем полном распоряжении, во всяком случае сейчас, когда ты никому не нужна, когда тебя оставили одну в глухом лесу... Никто не должен об этом знать, знание лишь отягощает участь людей, навлекает на них страшные напасти... Не сердись, Туула, что я делаю это только сейчас... Я все хорошенько обдумал, все предусмотрел! Вот этот пепел из весело потрескивающего костерчика, смешанный с обугленными птичьими костями, я насыплю в ту киношную коробку, а тебя заберу в целости и сохранности!.. Зря что ли я захватил с собой в рюкзаке пару мешочков: один холщовый, другой целлофановый - поместишься, Туула, я снова обниму тебя, заброшу за плечи и той же дорогой вернусь назад, на шоссе... Теперь-то ты легче перышка, да и раньше была нетяжелой, помнишь, как я занес тебя на «Ташкент», наш единственный корабль, на котором мы отправились в настоящее плавание?
«Intruder in the dust»>31, Фолкнер. Ну нет, ничего подобного, разве я осквернитель праха, ведь нет же! Остатки разума, остатки совести? Возможно, возможно. А только нет никакого чувства исполненного долга, никакого облегчения!.. И все равно не нужно терять контроль, не нужно пить все сразу, все свои запасы, они еще могут пригодиться, еще как понадобиться! А ведь у меня были деньги — целый красненький червонец, я бы мог рассчитаться с тем шоферюгой, но разве мне впервой ездить за «спасибо»? Один присвистнет, другой пожмет плечами или сплюнет, а третий просто не возьмет... Впервые со мной вот так... ну, ничего. Главное сейчас заснуть, а когда стемнеет, откопать Туулу, потом заровнять яму — и берегом, берегом, ведь речка сама выведет к железнодорожной станции. А больше нам, Туула, ничего не надо, вместе и вернемся.
Пройдя немного вверх по ленивому течению, я сорвал возле самой воды красивый василистник, разулся и опустил ноги в воду. Так и просидел, не двигаясь, с пустой от удручающе-раскаленного солнца головой. Она ничем не отличалась от черепа собаки или лисицы, который кто-то нацепил высоко на сук ели. Нет, нужно вздремнуть... Сколько можно талдычить одно и то же, настраивать себя! Совсем близко от меня с тихим шипением прополз, извиваясь, уж, который словно предупреждал о приближении чего-то непредвиденного... я видел, как он соскользнул с кромки в воду и уплыл... Я отпил из бутылки солидную дозу и отключился - то ли уснул, то ли задремал, то ли во сне, то ли наяву слышал человеческие голоса... В полудреме я постепенно шалел от духоты, выпитой водки, от сбившихся на краю неба кучевых облаков и монотонного колыхания на волнах рухнувшей в речку березки... Но вот наконец и стемнело - день, тускнея, перешел в сумерки. Я вернулся к валуну, к Туулиной могиле... Вытащил лопатку, сквозь ветки елей подобно прожектору сверкнула уютным светом луна, она была совсем не такая, как над Мотыльковым кладбищем...
Копать было легко — земля, хотя и утоптанная, оказалась податливой, преобладал песок, без корней, затем попались влажный гравий, несколько крупных камней. Обычная ночная работа, за которую платят дороже. И еще подумалось, что для самой смерти не бывает тайн, она знает все; это живые, уже позднее, когда безносая отправляется со своей косой за другими, окутывают ее тайнами и домыслами. Но ведь и я заплатил недешево: отчаянно бьющимся сердцем, обострившимся слухом, хотя и не клад искал... «Осквернитель праха!» Один, ночью, тайком...
Я стоял в яме уже почти по пояс, когда лопатка со скрежетом царапнула по металлу - здесь! Вруша эта Ютока - да если бы они углубились на полтора метра, я бы вконец умаялся. Здесь метр с хвостиком, не больше. Я выбрался из ямы, заполз под можжевельник и, прикрыв огонек ладонью, покурил. Сейчас, Туула, сейчас, потерпи немножко, и пойдем домой. В лесу ни звука. Я осторожно огляделся вокруг - было бы обидно, если бы меня спугнул какой-нибудь лось или кабан... Нет, тихо, как на кладбище. Stille Nacht, heilige Nacht!>32 — хоть и не Рождество на дворе. Все, гашу окурок. Сейчас мы эту штуку вытащим... вот так. Крышка прикручена плоскогубцами, проволока проржаветь успела, крак! Теперь остается отломить этот ржавый... как его, клапан? Пусть будет клапан. Это мы запросто. Где же мой фонарик?
Горстка пепла... золы... угольков. Туула! Как бы не просыпать хоть крошку тебя! Взмокла ты, Туула, я ведь чувствую, промокла... ну да ладно. Вот эту серенькую косточку мы туда, в мешочек... и эту тоже... Вот так. Все, теперь уже окончательно все. Осторожно подношу к яме и другой, предусмотрительно принесенный ненастоящий пепел - ссыпаю его в киношную коробку, скручиваю проржавевшую проволоку: бряк! Осталось закопать, уже не тебя, Туула, а самую обыкновенную золу из моего костра - может зря? Они даже не удосужились вложить жетон, зато я оставил в коробке пластину, медную, с надписью: «Здесь покоится Туула, Бог знает ее подлинное имя...»
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Юргис Кунчинас (1947–2002) – поэт, прозаик, эссеист, переводчик. Изучал немецкую филологию в Вильнюсском университете. Его книги переведены на немецкий, шведский, эстонский, польский, латышский языки. В романе «Передвижные Rontgenоновские установки» сфокусированы лучшие творческие черты Кунчинаса: свободное обращение с формой и композиционная дисциплина, лиричность и психологизм, изобретательность и определенная наивность. Роман, действие которого разворачивается в 1968 году, содержит множество жизненных подробностей и является биографией не только автора, но и всего послевоенного «растерянного» поколения.
Центральной темой рассказов одного из самых ярких литовских прозаиков Юргиса Кунчинаса является повседневность маргиналов советской эпохи, их трагикомическое бегство от действительности. Автор в мягкой иронической манере повествует о самочувствии индивидов, не вписывающихся в систему, способных в любых условиях сохранить внутреннюю автономию и человеческое достоинство.
Роман «Деревянные волки» — произведение, которое сработано на стыке реализма и мистики. Но все же, оно настолько заземлено тонкостями реальных событий, что без особого труда можно поверить в существование невидимого волка, от имени которого происходит повествование, который «охраняет» главного героя, передвигаясь за ним во времени и пространстве. Этот особый взгляд с неопределенной точки придает обыденным события (рождение, любовь, смерть) необъяснимый колорит — и уже не удивляют рассказы о том, что после смерти мы некоторое время можем видеть себя со стороны и очень многое понимать совсем по-другому.
Есть такая избитая уже фраза «блюз простого человека», но тем не менее, придётся ее повторить. Книга 40 000 – это и есть тот самый блюз. Без претензии на духовные раскопки или поколенческую трагедию. Но именно этим книга и интересна – нахождением важного и в простых вещах, в повседневности, которая оказывается отнюдь не всепожирающей бытовухой, а жизнью, в которой есть место для радости.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
«Голубь с зеленым горошком» — это роман, сочетающий в себе разнообразие жанров. Любовь и приключения, история и искусство, Париж и великолепная Мадейра. Одна случайно забытая в женевском аэропорту книга, которая объединит две совершенно разные жизни……Май 2010 года. Раннее утро. Музей современного искусства, Париж. Заспанная охрана в недоумении смотрит на стену, на которой покоятся пять пустых рам. В этот момент по бульвару Сен-Жермен спокойно идет человек с картиной Пабло Пикассо под курткой. У него свой четкий план, но судьба внесет свои коррективы.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Дорогой читатель! Вы держите в руках книгу, в основу которой лег одноименный художественный фильм «ТАНКИ». Эта кинокартина приурочена к 120 -летию со дня рождения выдающегося конструктора Михаила Ильича Кошкина и посвящена создателям танка Т-34. Фильм снят по мотивам реальных событий. Он рассказывает о секретном пробеге в 1940 году Михаила Кошкина к Сталину в Москву на прототипах танка для утверждения и запуска в серию опытных образцов боевой машины. Той самой легендарной «тридцатьчетверки», на которой мир был спасен от фашистских захватчиков! В этой книге вы сможете прочитать не только вымышленную киноисторию, но и узнать, как все было в действительности.