Турухтанные острова - [21]

И сейчас она начала привычно для Инны:

— Ты знаешь, Эдуард Иванович порекомендовал посмотреть этот фильм. Очень хорошая вещь. Я специально приехала сюда! Вы не смотрели?.. Идемте вместе… Идем, а? — ухватила она Инну за руку. — Мы так давно не виделись, хоть поболтаем.

Во время сеанса она часто смотрела на часы, а сразу по окончании вскочила:

— Знаешь, он может позвонить, а меня дома нет. Я побежала! — Извинившись, она уехала, на прощание помахав Инне и Олегу.

Они остались вдвоем.

— Вы на чем поедете? — спросил Буркаев.

— На троллейбусе.

Но проехала она только остановку. Дальше пошла пешком. Надолго задерживалась возле афиш. Говорят, будто мужчины иногда останавливают вот таких беспечно гуляющих женщин, пытаются завести с ними знакомство. Сколько вот так Инна одна ни гуляла, с ней подобного не случалось. Она не боялась одна поздно вечером возвращаться домой. Ха, пусть бы попробовал кто-нибудь привязаться!

Она почувствовала, как кто-то подошел и встал рядом. Оказалось, это Буркаев.

— Я решил прогуляться.

Инна только пожала плечами.

Странная прогулка!.. В противоположную от дома сторону. Неужели он все еще не выкинул из головы своей глупости? Буркаев шел рядом и молчал. И видимо, это молчание его нисколько не тяготило. Возле станции метро он попрощался. Инна молча кивнула в ответ.

25

Олег в раздумье стоял у края панели. Напротив остановилось такси. В машине рядом с шофером сидел Мамонт Иванович.

— Куда? — спросил он Олега. — По пути… Садись.

Олег с любопытством посмотрел на него. Он еще никогда не видел его таким. В новом костюме, белой рубашке, при галстуке, в светлой фетровой шляпе. На коленях он держал завернутый в прозрачный целлофан букет цветов, белые каллы. Олег привык, что на даче Мамонт Иванович неизменно ходил в клетчатой ковбойке и трикотажных тренировочных брюках, провисавших сзади, словно пустая торба.

— Куда это вы? — спросил Олег.

— На свидание. Надо ребят навестить. А ты куда?

— К приятелю. Не знаю, дома ли.

— Не очень спешишь?

— Нет.

— Слушай, Олежка, может, съездишь со мной?.. Здесь недалеко.

Олега еще никогда никто не называл этим ласкательным именем. Да и произнесено оно было так, что Олег понял — Мамонту Ивановичу очень хочется, чтобы он с ним поехал. И он согласился.

Машина мчалась по асфальтированному Петергофскому шоссе, справа, совсем близко за камышом, находилась трамвайная линия. По ней, параллельно шоссе, бежали трамваи. Были видны только их крыши да скользящая по проводу над камышами дуга. Иногда камыши расступались, и был виден залив, новостройки по самой кромке берега за камышами.

В одном месте шоссе отклонилось далеко вправо, а трамвайные пути по-прежнему потянулись через тростники. Между шоссе и тростником по заболоченному лугу петлял ручей. Его изгибы угадывались по расположению густых короткоствольных ив. И здесь у залива высились корпуса многоэтажных, еще не достроенных домов-точек. От шоссе к корпусам ответвлялась дорога, вся разъезженная самосвалами. Такси, по указанию Мамонта Ивановича, свернуло на эту дорогу и, покачиваясь, поползло по ней, объезжая ямы, залитые водой, похожей на жидкий раствор. Оно остановилось возле тропки, которая сворачивала в сторону железнодорожной будки. Типовая будка, каких тысячи по стране: в одно окно, над коньком крыши антенна веничком, под окном огород в несколько соток, два куста смородины, утонувшей в траве, покосившийся сараюшко, скворечник на длинном шесте. Перед огородом в ольшанике невысокий холмик, обнесенный оградой, а за ним — обелиск. Братская могила.

Мамонт Иванович расплатился с шофером, отпустил такси. С букетом цветов прошел в ограду, еще за несколько шагов сняв шляпу, положил цветы к подножию обелиска.

— Здравствуйте, ребята. Это я, Мамонт… Олег остановился напротив обелиска, читая надпись на нем. Фамилии и даты рождения погибших и единая дата у всех — день смерти. Мамонт Иванович стоял рядом с Олегом, следил за его глазами и, когда понял, что он дочитал до середины, указал на одну из фамилий.

— Это — я.

И Олег прочитал:

«Иванов Мамонт Иванович. 1904 — август 1941».

Ничего не понимая, Олег повернулся к Мамонту Ивановичу.

— Я и есть, — подтвердил Мамонт Иванович. — На собственной могиле… Тут находилась наша землянка, — указал он на чуть приметную в кустах ямку. — В этот же день, примерно в такое время, — прямое попадание. Тут была линия обороны. — Олег оглянулся. Даже как-то не верилось в это. Совсем рядом — дома, сизая дымка над городом, трубы ТЭЦ, левее — синяя полоска воды и портальные краны. — Положили всех в одну могилу, восемь человек, — продолжал Мамонт Иванович. — По документам и я среди них. А я очнулся только через несколько дней в госпитале в Невской лавре. Как там оказался — и сам не знаю. Домой на меня похоронку прислали. И сейчас еще в столе хранится… Ну, пойдем, — позвал Мамонт Иванович, и они пошли к железнодорожной будке. Там возле дверей стоял мужчина примерно одного возраста с Мамонтом Ивановичем, ждал подходивших. Издали поздоровался с ними.

— А я думаю — придет или не придет?

— Пришел.

— Ну и хорошо. Как здоровьице?

— Пока шмыгаю по земле.

Они прошли в дом. Мамонт Иванович разговаривал, а сам выкладывал из сумки на стол свежепросольные огурцы, помидоры.