Турнир - [97]

– Мы говорили о том, что я герой – разнимаю вас, болванов, всеми подручными способами. Даже плавками, – продолжает вещать Итачи. А потом поворачивается ко мне. – Главное, чтобы у тебя не случилось сердечного приступа от подобного зрелища.

– Мое сердце работает нормально, спасибо за заботу.

Рука привычным движением скользит по белесой полосе шрама. Движение привлекает внимание Саске, но он ничего не говорит – отводит взгляд.

Ему тоже серьезно досталось.

Прикрыв глаза, я невольно вспоминаю, как он с криком просыпается в моих руках и слепо смотрит в темноту – ошалевший, напуганный. В такие моменты мне невыносимо хочется подцепить его мысли на крючок, проникнуть в его разум, оказаться внутри хотя бы на секундочку… Секунды мне хватит, чтобы понять, как с этим бороться.

Но Саске вырывается и отворачивается, предпочитая делать вид, что не случилось ничего из ряда вон. Или уходит спать в другую комнату, где не придется испытывать мучительное чувство беспомощности, просыпаясь в моих объятиях.

Он до сих пор не знает, что я хожу следом. И занимаю пост в коридоре – моя смена длится до утра.

Учиха не знает, что Кьюби приходит на шум, а Шарин пасет его под диваном. Нам для полноты картины только Орочимару не хватает, но я подозреваю, что если бы белый чмырь мог сам открыть дверцу, то тоже приполз бы к хозяину поближе.

Мы уже привыкли всей семьей караулить его сон.

– Учиха, ка-а-а-адр!

Итачи опять принимает дурацкую позу, и на этот раз я не выдерживаю:

– Ты в модели не хочешь податься?

Учиха как-то загадочно ухмыляется, потом подзывает Неджи жестом. Флегматик послушно отдает Итачи свой дорогущий аппарат с фаллоподобным объективом. Получив в руки игрушку, Итачи что-то там щелкает, ищет. Сует мне под нос и отчаливает, одухотворенный, к дальним берегам – купаться…

Саске тоже подползает поближе. И первая же фотография вводит нас в замешательство.

Неджи фотографировал Итачи во время танца – и с этими кадрами лучше не связываться, если правда не хочешь получить сердечный приступ.

Какой он здесь… словами не опишешь и красками не нарисуешь. Чудовищно красивый, гибкий, текучий, живой настолько, что, рассматривая случайную фотографию, невольно задыхаешься.

Саске быстро понимает, что это зрелище не для него – и с видом максимально флегматичным, возвращается в свою уютную песочную ямку-окопик.

А мне хватает десяти кадров, чтобы понять, что пошутил я неудачно. Но звонкий смех быстро прекращает мою игру в прострацию.

Молодая семейка, в составе Конан и Кабуто, тащит огромные тяжелые пакеты с едой, и я откладываю фотоаппарат на шезлонг, чтобы помочь. Краем глаза замечаю, что Неджи с восторженно-величественным видом плетет Итачи косичку, а рука-паук Саске ползет к фотоаппарату.

Рефлексы. Хочется сбросить напряжение и расслабиться хоть на секунду. Не получается. Не получается: слышу малейшие шорохи, вижу периферией, думаю наперед.

Интересно, сколько еще я буду ждать удара в спину…

***

Ночь стекает с небесных плеч невесомой бархатной тьмой. Жаркое пятно костра соединяет рассевшихся кругом людей в маленький сплочённый ореол. Тихо и умиротворенно потрескивают дрова в объятиях огненных языков, где-то вдалеке насекомые собирают маленький ночной оркестр. Хочется остановить время, и навсегда остаться в этом кругу, с этими людьми…

Еще бы Акамару и Кибу с Гаарой под бок, но эти черти угнали в путешествие.

– Знаете, я и не ожидала чего-то другого, – хмыкает Конан. Ее голова удобно лежит на коленях Кабуто, пока тот молча рассматривает волшебную россыпь звезд на небе – в обычное время Наруко не дает им и минутку расслабиться, так что это редкий момент покоя. – Когда я бежала, у Данзо уже шарики за ролики начали заходить…

– Как только разум людей, обладающих властью, мутнеет, случается непоправимое, – хрипловато откликается Итачи. – Я до сих пор не могу определиться – рад я… или зол, что всё так вышло.

– Ну, закончилось хорошо, – на фоне их голосов мой звучит неправильно, льдисто, отрывисто. Тон резко выбивается из атмосферы. – Никто, кроме ублюдков, не пострадал.

– Внешних ран нет, – голос Итачи тоже меняется, а затем он садится ближе к огню, плотнее обернув плед вокруг себя. От его взгляда хочется увернуться, как от пули, которые были моими неизменными спутниками долгий год…

Короткое обрывистое дыхание, россыпь меди под ногами – как крупа. Прорастут смертью, стоит только на мгновение замешкаться.

Я сжимаю кольцо, подаренное Саске, в окровавленной горячей ладони и, кажется, молюсь ему. Что прошу – не помню. Губы сухие, горло дерет и от боли в кровоточащих ранах хочется кричать в голос, но нельзя. Я не могу выдать себя и так глупо умереть.

Только не так, не здесь.

Потому что он ждет меня.

Саске не поверил бы, если ему сказали «подстрелили». Вот же чушь, правда? Я же не собака.

Черные жженые разводы на сером потолке похожи на гниль, но это всего лишь след от пожара. На языке ощущается вкус гари.

Как же больно.

… пальцы в стекле. Соскабливаю прилипший к бетону осколок, чтобы защищаться хоть чем-то. Драка – размытая кровавая каша, всё на автопилоте, в лихорадочном сне. Победа.

Хидан не зря каждую субботу забивал меня в угол. Полгода. Потом я начал побеждать.