Турнир - [105]

– Видеть твою… реакцию приятно… вдвойне, – усмехается этот ублюдок, запрокидывая голову и демонстрируя соблазнительную линию шеи.

– Остановимся?

– Нет.

Медленно, насколько это вообще возможно, ввожу катетер до чуть расширенного края-ограничения. Дальше игрушка встречает внутреннее сопротивление, а Саске жалобно вскрикивает сквозь зубы. Но я не даю ему расслабиться – и добиваю щелчком пульта до средней мощности.

Эту агонию трудно назвать искушенной, зато бессмысленное животное, рождающееся во взгляде Учихи, доверяет мне беспрекословно. Тень тревоги растворяется в безумии, в прогулках по краю, в трансе.

Это страшно, это грань, за которую мы как правило не заступаем – а случайно задев, жалели уже сотню, тысячу раз.

И тогда я с новыми силами берусь за дело – обвожу плотно сжатый анус пальцем, почти бесчувственным под латексом. Мне это не нравится и перчатки отправляются в полет к пустому пакетику.

В голове шумит кровь, кажется, обретая собственный разум и на полном серьезе намереваясь сбежать из моего тела любым доступным способом, только чтобы не быть частью меня и всего этого кошмара.

Смазки я лью много, не жалея. И отключаю шарики, дождавшись, когда Саске начнет тихо выть сквозь зубы.

– Рукой?

Он не отвечает, лишь кивает и тихо скулит. Безобразие какое-то.

Игрушка выскальзывает без сопротивления, а значит, хотя бы расслабился. Хотя я знаю, что много времени не потребуется, меня всё равно одолевает беспокойство.

Для меня быть в таком положении – ничего необычного. Для меня, но…

Не для Саске. Для него – и отказ от гордости, и принятие собственных желаний, тайных мыслей. Всё самое интимное он всегда прячет под тысячи замков.

Только не в этот раз.

Внутри, как и снаружи, всё горячее. Я не рискую, не строю из себя порнозвезду, и не требую многого от Саске, но он сам умудряется довести дело до конца. Повинуясь немым просьбам, свободной рукой я вытаскиваю катетер, и наблюдаю за тем, как у ядовитой змеи вырастают крылья…

После Учиха очень долго лежит молча, нежась в моих объятиях и прижимаясь всем телом. Прекрасно зная, что я схожу с ума от желания, и понимая, что мне нужно просто полежать с ним вот так, рядом, без лишней суеты и даже без пошлостей.

Зная, что мы всё наверстаем чуть-чуть позднее.

– Надо проколоть головку члена и ухо, – не своим голосом говорит Саске.

– Чувак, да у тебя в самом деле пунктик.

– Я просто представил, как ты будешь выглядеть, вылизывая мои серьги и понял, что нет в этом мире ничего эротичнее.

– Вот же мудила. Это нормально вообще? Дырявить член только ради того, чтобы я выглядел эротично? Вообще, если хочешь, я могу вылизать для тебя любой металлический предмет. И совсем не обязательно вставлять его в себя.

– Когда ты так говоришь, звучит по-идиотски. Не порть мне фантазию.

С минуту мы молчим, но Саске не выдерживает:

– А деревянный?

– Да хоть каменный с пупырышками. Я же тебя люблю.

– Стремление вылизывать предметы не доводит людей до добра, Узумаки.

– Как и тяга к экспериментам.

– Ай, заткнись.

Саске поворачивается ко мне лицом, и наконец в его взгляде я вижу то, что так долго ждал. Он здесь – весь целиком, мой, невероятный, единственный, несравненный Заклинатель Змей.

Впереди у нас еще много таких ночей, и что-то подсказывает мне, что очень скоро я сам стану и подопытным кроликом, и экспериментальным конем, и раком-затейником… и даже, господибожемой, Звездочкой.

Хотя если не в этом смысл… то в чем же тогда?

========== Спэшл: о сигаретах, балерине и гипотетических ситуациях ==========

Иногда Саске берется за сигареты.

В эти редкие моменты я стараюсь держаться от него подальше. Всё потому, что по какой-то причине, выдыхая горький дым, он заводит разговоры о самом болезненном…

Его одолевает меланхолия и беспричинная необъяснимая тоска, и разговор обязательно сводится к чему-нибудь неприятному.

Отговаривать Учиху от этого занятия — себе дороже. Одобрение или неодобрение действий для нас уже давно не имеет никакого значения. Неодобрил — твои проблемы. Одобрил — тоже твои.

В этот раз я просто не успел убежать. А ведь был в дверях — недовольный и слегка задетый его показательным утренним равнодушием. Там и оказался пойман в ловушку слегка надломанного, печального голоса.

— Наруто… скажи, за все эти годы встречались на твоем пути люди, в которых ты мог бы влюбиться, если бы не был моим?

Его «моим» даже при учете тоскливой интонации звучит настолько самоуверенно, самодовольно, нагло, что я мигом забываю о раздражении.

— Провокация в чистом виде, — кидаю я, забравшись в шкаф в поисках футболки. — Ты пожалеешь о том, что спросил.

— Не собираешься мне врать?

— Не-а.

Глаз падает почему-то на футболку Саске — черную, дорогую, из приятной мягкой ткани. Когда я начинаю натягивать её на себя, Учиха возмущенно цыкает.

— Заляпаешь же чем-нибудь.

Его одежда всегда выделяет достоинства фигуры. В этом мы с ним никогда не сойдемся — я люблю легкое, не стесняющее движений. А Саске лишь бы красоваться, даже в домашнем халате, даже развалившись на диване с книгой утречком в выходной.

— Ответишь? — беззлобно интересуется он, выпуская изо рта облачко горького дыма.