Туркестанцы - [95]

Балта-Ших осадил коня и заявил, что, узнав о моем прибытии в Ташауз, он приехал из песков, чтобы повидаться со мной. Я поверил ему и приказал нашим частям разойтись по своим гарнизонам. Со мной остались только Лучинский и десять человек охраны.

За ужином в курганче Балта-Ших рассказывал мне о нанесенных ему обидах, но явно что-то не договаривал. Когда же я попытался выяснить, кто его провоци-ровал, Балта-Ших умолк.

Было уже поздно, но мне не спалось, и я вышел во двор курганчи. Под навесом, где стояли кони, кто-то шептался. Я прислушался. Незнакомый мне голос усо — варивал Балта-Шиха послать в пески за джигитами И расправиться с нами. Балта-Ших молчал. Я с замиранием сердца ждал, что он ответит.

— Хоп, — после недолгого раздумья оказал Балта-Ших и этим лаконичным ответом решил свою участь.

Я вернулся в кибитку и шепотом предложил Лучинскому приготовить незаметно оружие. Вскоре в кибитку вошел Балта-Ших и принес несколько бутылок вина. Вслед за ним в кибитку вошли курбаши Загир-бала и Бабаджан-бала.

Балта-Ших разыгрывал роль радушного хозяина, усиленно подливая нам вино. Напрасно я пытался встретиться с ним взглядом. Балта-Ших каждый раз отводил глаза в сторону.

Вдруг за воротами курганчи послышался удаляющийся конский топот. Все стало предельно ясным. Тот, кто вступил на путь предательства и решил идти по этому пути, — наш враг.

Я подал команду «Огонь!» и выхватил маузер.

…Кибитка наполнилась запахом пороха и треском револьверных выстрелов. Опрокинулась и погасла керосиновая лампа. Басмачи были убиты.

Банда, узнав о гибели своих курбашей, разбежалась.

Последние бои

1929 год в республиках Средней Азии был годом большого политического и хозяйственного подъема. В кишлаках и аулах бедняки и середняки организовали первые колхозы. В городах строились хлопкоочистительные и маслобойные заводы. Росли ряды национального рабочего класса, который настойчиво требовал проведения социалистических преобразований.

В этот год воинские части Среднеазиатского военного округа, успешно завершив ликвидацию басмачества как политической силы, на которую опирались контрреволюционные элементы, приступили к мирной учебе.

На территории Туркменской ССР состоялись большие маневры, которые по времени совпали с японской провокацией на КВЖД и потому проходили с особым подъемом. В маневрах принимали участие 8-я отдельная 262 Туркестанская кавалерийская бригада, которую снова принял мой старый боевой товарищ К. П. Ушаков, и моя Туркменская кавалерийская бригада.

Бригада Ушакова вышла из Мерва и двигалась вдоль нашей государственной границы. Навстречу ей шла моя бригада. Заключительная часть маневров должна была состояться в районе Теджена. Сюда прибыл командующий округом П. Е. Дыбенко.

Посредники затруднялись, какой из двух противостоящих бригад присудить победу в промежуточных действиях. Решить это должно было столкновение главных сил. Оно произошло на равнине, в нескольких километрах от города. Обнаружив друг друга, бригады развернулись и пошли в атаку. Это было незабываемое зре-лище. Искусно маневрируя, на полном аллюре производя сложные перестроения, бригады сближались, стараясь охватить фланги «противника». Когда трубы про-играли отбой, посредники опять оказались в затруднительном положении, настолько безукоризненно действовали бойцы и командиры обеих бригад.

Объезжая строй, командующий округом назвал бригады стальными. Эта оценка молодой Туркменской бригады, лишь недавно вступившей в ряды Красной Армии, была наградой за настойчивую учебу.

Еще не успели вернуться в свои гарнизоны полки, принимавшие участие в маневрах, как поступило сообщение, что советскую государственную границу перешел матерый бандит Максум-Фузайль.

Максум приурочил это к III съезду Советов Таджикской АССР, принявшему решение о преобразовании ее в Таджикскую Советскую Социалистическую Респуб-лику в составе Советского Союза.

К Максуму примкнули раскулаченные баи, и его банда выросла до 800 всадников. Басмачи захватили Калай-Хумб, Товиль-Дору и Хаит, зверски расправляясь с работниками советского и партийного аппарата. Но надежды Максум-Фузайля на то, что он будет поддержан местным населением, не оправдались. В кишлаках местные отряды самообороны оказали басмачам ожесто-ченное сопротивление. А тем временем в район действий шайки перебрасывались части Красной Армии.

По приказу П. Е. Дыбенко командир 7-й отдельной кавалерийской Туркестанской бригады (бывшей 1-й) Т. Т. Шапкин направил из Дюшамбе в Гарм эскадрон 79-го кавалерийского Алайского полка (бывшего 1-го) под командованием А. И. Бенько.

Максум-Фузайль, перейдя снежный перевал Люлю-Харви, также шел к Гарму, разбив по дороге добровольческий отряд Гутовского. К вечеру 23 апреля басмачи осадили Гарм.

По приказу Дыбенко в Гарм самолетом вылетел Шапкин, взяв с собой пулеметчиков Иванова, Тимошенко, Малиновского и Сергеева. Самооборону города возглавлял коммунист Кравчук. По указанию Шапкина пулеметчики быстро заняли удобные позиции и открыли огонь по басмачам.

Находившийся в отряде Максума белогвардейский офицер Пименов увидел в бинокль крупную фигуру Шапкина с двумя ромбами на петлицах и заявил Максуму, что, раз в Гарме комбриг, значит, где-то рядом вся бригада. Басмачи поспешно отошли от города и попали под удар спешившего из Дюшамбе эскадрона Бенько. Банда была разбита, а Максум-Фузайль снова ушел за границу и больше в Таджикистане не появлялся.