Туркестанцы - [80]

По моему настоянию Турсун Ходжаев запросил вождей, для чего они держат такую вооруженную силу. Поступил ответ: туркмены ведут себя неспокойно. От-ряды нужны для того, чтобы поддерживать авторитет Советской власти. Ответ этот вполне устраивал Турсуна Ходжаева. Но у меня он вызывал серьезные опасения: вожди открыто заявляли, что они готовы силой подавить законное недовольство дехкан. Назревала новая вспышка недовольства, которую провоцировали племенные вожди.

В середине сентября ко мне пришел начальник штаба Васильев и доложил, что в песках Кара-Кум появился Джунаид-хан. Появление его в это тревожное время лишь подтверждало мои опасения, и я приказал организовать за Джунаидом непрерывное наблюдение и каждый день докладывать мне.

Сразу же после появления Джунаида стали поступать сообщения о налетах басмачей на караваны торговых организаций и узбекские кишлаки. Проще всего было приписать эти налеты Джунаиду, тем более, что об этом говорили племенные вожди. Но агентурные данные свидетельствовали о том, что Джунаид-хан ведет себя пассивно. Тщательное же расследование каждого случая ограбления уводило далеко в сторону от колодцев Орта-Кую, где находилась ставка Джунаида.

Мне стало ясно, что басмаческие налеты — дело рук племенных вождей, пользующихся появлением Джунаид-хана, чтобы свалить на него вину.

Вскоре это подтвердилось. Штаб бригады получил сообщение, всколыхнувшее всю Хиву и вызвавшее возмущение всех слоев трудового населения: на озере Кара-Терен были убиты басмачами 22 комсомольца. Через агентурную сеть я получил неопровержимые доказательства, что убийство совершено бандой Дурды-Клыча с одобрения и под руководством Якши-Кельды.

Я доложил об этом Турсуну Ходжаеву, но он заявил, что Якши-Кельды — преданный Советской власти человек и что он не мог пойти на такое преступление. «Комсомольцев убили люди Джунаид-хана», — безапелляционно заявил Ходжаев.

События развивались столь стремительно, что каждый день можно было ожидать вооруженного столкновения. Чтобы не быть застигнутыми врасплох, я сообщил командующему фронтом Левандовскому о своих опасениях и просил разрешения приступить к разоружению наиболее реакционных вождей.

В ответ пришла шифровка, в которой Левандовский сообщал о своем скором прибытии в Хорезм.

Ликвидация туркменских феодальных вождей

В Локае нам сравнительно легко удалось привлечь на свою сторону некоторых племенных вождей, дороживших интересами своего народа и потому боровшихся за Советскую власть. Такими вождями были Абдул-Азис, Карши-аксакал и Доны-аксакал. В Хорезме дело обстояло иначе.

Наиболее прогрессивно настроенные племенные вожди погибли во время народных восстаний и кровавой диктатуры Джунаид-хана. Оставшиеся в живых вели двурушническую политику, лишь бы сохранить в своих руках власть. Они готовы были сотрудничать с кем угодно, но при одном условии: за ними сохраняются все их богатства и сословные привилегии… С этим мне уже приходилось сталкиваться в Восточной Бухаре, где крупные курбаши нередко предлагали нам свое сотрудничество в обмен на признание их права эксплуатировать бедняков.

В Хорезме реакционным племенным вождям удалось пробраться к власти. Поэтому, разоблачая предательскую роль вождей с помощью агитационно-политической работы в массах, нужно было готовиться к их немедленному разоружению. Восстание, которое назревало среди трудового населения Хорезма, было очень опасно: во-первых, почти во всех аулах на руках у туркмен имелось много оружия; во-вторых, восстание, начатое против феодальных вождей, было бы одновременно восстанием против Советской власти, которую вожди представляли на местах.

Надо было как можно быстрее доказать дехканам, что феодальные вожди — враги Советской власти, что Советская власть стоит на стороне трудящихся, является их родной властью. Надо было возглавить дехкан и повести их на борьбу против феодальных вождей.

В сентябре мы и приступили к этой трудной работе. Правительство Хорезмской республики имело дело только с вождями. О народе не думало. Например, если выделялись средства для закупки хлопка, то эти средства поступали в распоряжение вождей. А те клали деньги себе в карман и забирали хлопок у дехкан. Так, вождь племени имрали Хаким-бек получил 150 тысяч рублей серебром для закупки хлопка. По тому времени это были огромные деньги, на которые можно было обеспечить всем необходимым сотни дехканских хозяйств. Но Хаким-бек употребил их по своему усмотрению, построив огромную курганчу.

Меня, комиссара бригады Серденко и начальника особого отдела Четвертакова избрали в Хивинский обком партии. Так, оказавшись в центре политической и хозяйственной жизни республики, мы поставили вопрос об изменении существующего порядка контрактации хлопка, предложив заключать договоры с каждым дехканским хозяйством и расплачиваться с ними на месте. Одновременно мы предложили взыскать с Хаким-бека присвоенные им деньги. Нас поддержало большинство членов обкома, а те, кто были против, молчали, боясь разоблачить себя в глазах честных коммунистов.

Была также предпринята попытка оздоровить органы власти на местах. За открытую поддержку антисоветской деятельности феодальных вождей был снят с работы и исключен из партии председатель Ташаузского ревкома Чары Перлиев. Но в условиях засоренности правительственного аппарата республики младохивинцами такие мероприятия почти ничего не меняли: вместо Чары Перлиева председателем ревкома был назначен родственник Ахмед-бека (вождя племени ушак) Ходжа-Л1ухамедов.