Туристы икс - [6]

— Тридцать первый слушает вас.

— Тридцать первый, мы возвращаемся. Есть ли вызовы? Прием.

— У нас все спокойно. Больные в городе все спят. Ставлю чайник, — голосом выспавшегося и способного шутить в пять часов утра человека, ответила Ольга.

— Чайку не помешает выпить! С малиновым вареньем да с белой булочкой, — вслух произнес Анатолий, мечтая то ли о булочке, то ли об Ольге.

Светлана Сергеевна промолчала, но от внутреннего комментария не удержалась: «Ой, уведет Ольга парня. И чайку ему! И еще чего готова дать, бл…шка. Надо срочно действовать, пока не поздно…»

Из-за перегородки шел нарастающий храп Тамары, боровшийся и явно берущий верх над шумом работающего двигателя и гулом колес.

Анатолий погрузился в свои мысли. Мысли молодого, здорового парня, конечно, были о женщинах, а если конкретизировать, то о санитарке Ольге.

* * *

Анатолий положил ключи от «санитарки» на стол перед сменщиком, сидевшим на стареньком просмоленном деревянном стуле в комнатенке, переоборудованной водителями в раздевалку и министоловую. Здесь же обычно и выпивали, и спали в свободное от работы время, и играли в карты водители и механики гаража станции скорой помощи.

Сменщик Анатолия Бобров Игнат Михайлович, более известный в гараже как Михалыч, крепко держал двумя руками металлическую кружку со свежезаваренным в ней же чаем, не боясь обжечься, но боясь пролить целебный напиток. Боброва потряхивало так, что ему приходилось прилагать усилия, чтобы удержать чай в кружке.

— Михалыч, машина в порядке. Бензина осталось литров пятнадцать. Ездил ночью в Барнаул, — доложил по форме Анатолий, глядя на больного сменщика. — Ну и запах же здесь, Михалыч! Барматуху какую-то опять пили?

Михалыч молчал.

Бобров Игнат Михайлович разговорчивостью не отличался. Ему оставалась до пенсии пару лет, он их и дорабатывал, никому не мешая, требую от других того же — чтоб лишний раз не беспокоили.

Просыпался и оживал Михалыч два раза в месяц — в получку и в аванс. В эти дни он охотно общался с коллегами, пытался даже шутить, а вечером обязательно оставался в гараже поиграть с мужиками по «пятачку» в ази, карточную игру, и выпить по сто «граммулек». Следующий день, если ему предстояло не отлеживаться дома на диване, а дежурить, являлся для него невыносимой пыткой. Именно такой день для него и наступил после вчерашнего предпраздничного аванса.

В такие дни Михалыч болел, страдал, кряхтел и пил весь день исключительно черный крепкий грузинский чай второго сорта. Почему второго сорта? Во-первых, дешево, а во-вторых, первый сорт ни так-то просто было отыскать в магазинах. И к еде весь день не притрагивался. И за дежурство не произносил ни единого слова, даже если к нему обратился бы главный врач больницы Валерий Иванович Карташов, да хоть и сам Первый секретарь горкома партии товарищ Власов Семен Петрович. Единственным человеком, с которым Михалыч мог поговорить, был Иосиф Виссарионович — некогда великий вождь трудового народа. Сталин был для Михалыча и кумиром, и богом, и чертом. Но то было не под силу даже для некогда всемогущего вождя. Тем не менее Сталин нередко являлся к Михалычу, но исключительно на трезвую голову и во сне. О визитах вождя Игнат Михайлович старался никому не рассказывать, чтобы не угодить в спецлечебницу. Но если человек это осознавал, то являлся вполне психически здоровым человеком. Ну, а странности, а у кого их нет?

Анатолий не обижался на сменщика. А к его странному поведению привык. Пожелав сменщику спокойного дежурства без выездов, Анатолий вышел из гаража и вдохнул полной грудью свежий морозный сибирский воздух. Свежесть и чистота особо ощущалась после гаражного воздуха, пропитанного запахами бензина, выхлопных газов, масел и дешевого пива домашнего изготовления.

На улице еще до конца не рассвело, но утро уже вступило в законные права, обдав Алтайск морозцем на восходе.

«Чем займемся, Анатолий Михайлович?», — задал себе вопрос Анатолий, испытывая после бессонной ночи большой запас сил и не потраченной энергии.

Тут Анатолий увидел Ольгу. Она вышла из центрального входа больницы и встала на крыльце в ожидании кого-то. Одноэтажное здание скорой помощи примыкало с торца к трехэтажному зданию Городской больницы, и через приемный покой имелся проход в больницу, чем, наверное, и воспользовалась Ольга, решил Анатолий.

Видимо Ольга весну еще не признала, так как была одета в зимнее пальто с богатым воротником из меха черно-бурой лисы, отлично сидевшее на ее точеной фигуре, и шапку из того же меха. На ногах у нее красовались новые зимние финские сапоги. Анатолий уточнил, что красуются на очень даже красивых и соблазнительных ножках. И что с зарплатой в девяносто рублей Ольга вполне умеет не только выживать в холодной Сибири, но и комфортно жить.

Ольга нравилась, чуть ли не всем мужчинам в Алтайске, соприкасавшимся с ней. Не исключением был и Анатолий. Он испытывал к Ольге определенные чувства, которые можно было назвать симпатией и мужским желанием, но не любовью. Глядя на Ольгу, Анатолий никаких розовых иллюзий не испытывал. Догадывался он как именно Ольге достаются дорогие вещи, но упрекать и осуждать не собирался. В детдоме, где он воспитывался до восьмого класса, и не такого насмотрелся: там двенадцатилетние девчонки за конфетку или яблоко отдавались любому. Да и сам он стал мужчиной в день своего двенадцатилетия за бартерную сделку — бутылку подаренного дружками лимонада «Саяны» за двадцать восемь копеек.