Туристы икс - [21]

Все закончилась также внезапно, как и началось.

Промокший до нитки Пол, снимая по дороге мокрую одежду, решительно направился в сторону своего дома.

Глава 3 Богом меченная

Планета Земля, Алтайский край, поселок Луга, 1982 год

— Наташенька, золотце мое, вставай! Я кашку тебе сварила, твою любимую, на молочке. — Бабушка Наташи, Пелагея Ивановна, склонилась над железной полуторной кроватью и тихо, чтобы не дай бог, не напугать свою внученьку, свою кровинушку, аккуратно прикоснулась своей высохшей рукой к ее голове. — Вставай, милая, уже семь часов. На экзамены опоздаешь.

— Ба-а! — сонным голосом, не открывая глаз и не отрывая головы от подушки, произнесла Наташа Волкова. — Я вчера сдала последний экзамен. Сегодня у нас вечером выпускной.

— Ой, старая дура, ничего не помню, — запричитала Пелагея Ивановна. — Спи, Наташенька, спи мое солнышко. Отсыпайся. Видать меня склероз одолел совсем. Совсем из ума выжила…

Стараясь меньше скрипеть по рассохшемуся деревянному полу, застеленному самотканой еще не затоптанной дорожкой, Пелагея Ивановна, тяжело ступая на распухшие больные ноги, вышла из комнаты, продолжая беззвучно что-то шептать почти уже беззубым ртом в свое оправдание. Перед входной дверью она остановилась, посмотрела на свою внучку, безмятежно спящую на пуховой перине, собранной ею, когда Наташеньки еще и десяти годиков не было.

В тот год, в августе, аккурат перед школой, в родительский дом из города приехала дочь Катерина с внучкой Наташенькой и большим узлом из старого пододеяльника. Два дня дочь отдыхала, отъедалась на деревенской пище и молоке. Здоровье в те времена позволяло еще держать Пелагее Ивановне свою коровушку, свою кормилицу. Именно такими ласковыми словами Пелагея Ивановна называла корову Зорьку, без которой в деревне хоть кричи караул. Дочь на расспросы Пелагеи Ивановны не отвечала, ссылаясь на то, что устала, сил совсем нет от городской суеты, потом, позже поговорят.

Наутро третьего дня, как всегда, Пелагея Ивановна встала ни свет, ни заря, чтобы подоить корову, и сдать ее пастуху Федору с рук на руки в стадо.

На обеденном столе, прислоненной к трехлитровой стеклянной банке, чтобы заметнее, лежал альбомный лист для рисования. На нем аккуратными большими печатными буквами, специально для бабы Пелагеи, химическим карандашом было написано короткое, но очень объемное по содержанию письмо от Катерины: «Мама, я Наташку оставляю тебе. Уезжаю на Байкал, надо устраивать жизнь. Прости. Деньгами помогу, когда смогу».

Пелагея Ивановна, с трудом прочитав коротенькое письмо, обессиленная сообщением, тяжело присела на табурет. Слезы, словно осенний дождь по крыше, закапали на альбомный лист, впитываясь и размывая строчки письма, которое Пелагея Ивановна сжимала высохшими, пожелтевшими от времени руками.

— Был бы жив Алексей, — сквозь слезы, еле слышно прошептала Пелагея Ивановна.

Алексея Аркадьевича Волкова, мужа Пелагеи Ивановны, забрали на фронт в ноябре 1941 года, а весной 1942 года пришло сообщение, что тот пропал без вести. Катерину, единственного ребенка, успевшего родиться у них за год до начала войны, Пелагея Ивановна поднимала и воспитывала одна. Как могла.

Сильно любила мужа Пелагея Иванова, и всю жизнь ждала, ведь похоронка на него не приходила. А случалось и такое, что пропавшие без вести солдаты спустя годы возвращались домой. Кто-то в плен попадал к врагу, а затем в родные исправительные лагеря, и лишь потом домой. Кто-то несколько лет, пролежав без сознания в госпитали, возвращался в сознание, а затем и домой. Пелагея Ивановна сама по радио слышала такую историю, и надеялась, что и ее Алексей не сегодня-завтра вернется. Но время неумолимо шло, и все меньше времени, но не надежды, оставалось у Пелагеи Ивановны дождаться мужа с войны.

— Видать судьбинушка у меня такая, — одними губами, беззвучно, произнесла Пелагея Ивановна, свернув вымокшее письмо, положила на стол под клеенку, чтобы внучка случаем не прочитала. — Катерину подняла, и внученьку подниму, не в сиротский же ей дом идти, при живой то бабке! — Столько силы и уверенности исходило от Пелагеи Ивановны, что доведись кому услышать те негромкие слова, то не осталось бы и капли сомнения, что именно так и будет. Что хватит у пенсионерки, ветерана труда, и сил, и воли, и характера для этого.

Пелагея Ивановна даже в мыслях не осудила дочь, посчитав, что та имела право поступить именно так. У нее самой не сложилась судьба из-за проклятой войны. И в жизни дочери счастья не много-то было. Ее залетный солдатик, работавший по призыву военкома на уборочной в колхозе, два месяца поразвлекся, обрюхатил девку и бросил. И в Барнауле счастья Катерина не нашла, сменив с десяток мест работы, переходя из одного общежития в другое, таская за собой, как хвост, Наташу. И замуж с ребенком в Барнауле никто Катерину не позвал. Там и своих девок хватало.

— Может на этой стройке, на комсомольской, у нее все наладится. Дай бог и замуж еще выйдет. И в нормальной семье ребеночка при живом муже родит. А мы с Наташенькой проживем. Я пенсию получаю. Корова и боров есть. И кур полный двор. Ничего, как-нибудь, не война ж сейчас на дворе, — решила Пелагея Ивановна.