Турецкие народные сказки - [75]

Однажды падишах того государства велел теллялям кликнуть, чтобы никто не открывал своих лавок: харем падишаха пойдет, мол, в баню. И вот все позакрывали свои лавки, на улицу никто не выходил, харем падишаха со своими рабынями отправился в баню. А молодой рыбак в тот день проходил по соседству: он вышел к Дунаю и опять начал ловить рыбу. После того как он наловил немного рыбы, он положил ее в корзину и, в то время как возвращался домой, харем падишаха вышел из бани и шел во дворец. Дорогой они повстречались с мальчиком. Как только дочь падишаха его увидела, она и говорит: «Это что за нахальный, бессовестный человек? Мой отец приказал теллялям кликнуть, чтобы на дороге никого не было — должно быть, слова их до тебя не дошли?» А мальчик говорит: «О ханым-эфенди, ты себя знаешь, а я тебя не знаю; огонь всегда горит в том месте, куда попадает ¹³. У меня есть отец — девяноста лет и мать — восьмидесяти лет. Коли сегодня я не пойду на рыбную ловлю, то им некуда будет деваться от голода, жажды, недостатка в табаке и кофе» ¹⁴. Услышав это, девушка спрашивает: «Ты эту рыбу будешь продавать или будешь кушать?» А мальчик отвечает: «Ведь я же сказал, что я ее продам и снесу отцу и матери все, что нужно для пропитания». — «Ну, если так, тогда ступай-ка за мной», — говорит она и берет с собой мальчика. Когда они пришли во дворец, девушка сама взяла из рук мальчика рыбу. Когда берет, она жмет ему пальцы, а рыбу несет и кладет на кухню; в корзину же она опускает окку золота и отдает мальчику. «Ну, ступай, иди, сколько бы ты ни поймал рыбы, каждый день неси сюда. Я буду тебе давать по окке золота», — говорит она и отпускает мальчика. А тот весело идет и отдает золото своей матери.

И вот, — не будем затягивать! — всю рыбу, которую он ловил, он ежедневно относил во дворец и получал за нее по окке золота. Так прошло ровно шесть месяцев. Мальчик смотрит — а из золота, которое ему дали во дворце, получилась изрядная куча. Видя это, он сказал: «Милые мои! К чему мне еще трудиться и так вот мучить свою душу, которая и без того выйдет из тела? Теперь с меня этих денег довольно!» — и бросил рыболовство. Девушка, со своей стороны, замечает, что рыбак уже не приходит. «Что же с ним случилось?» — думает она и начинает беспокоиться. С того времени проходит еще несколько дней; от мальчика нет никаких известий. Девушка от любви к молодцу побледнела, поблекла, превратилась в айву ¹⁵ и даже слегла в постель. Как только падишах увидел, что дочь заболела (а у девушки было сорок рабынь), он и говорит им: «Присмотритесь и разузнайте, нет ли у дочери моей какой печали». Как ни старались рабыни выведать что-нибудь из уст девушки, они не могли выпытать у нее ни одного слова. С тех пор прошло еще несколько времени — девушка совсем изнемогла: у нее не стало сил даже подняться с постели. Как-то утром, когда она лежала в постели, любовь ее разгорелась: опа стала плакать и петь про себя песни. Посмотрим, что она пела:

О боже мой! Посмотри, что со мной ¹⁶,

На меня безо времени свалилась любовь.

В молодости горю я любовью к милому другу!

Я не скорблю о том, что я умираю,—

Нет никого, кто бы спросил обо мне!

* * *

В сердце моем открылась глубокая рана,

Передайте привет моему изменчивому другу.

Ах! Сердечко мое разбилось на части.

Я не скорблю о том, что я умираю,—

Нет никого, кто бы меня искал!

* * *

Вот напротив — тонкий дуб ¹⁷.

Я не знаю, что со мной сталось, я вне себя.

То, что называют сердцем, — это хрустальный сосуд.

Я не скорблю о том, что он разбит,—

Нет никого, кто бы спросил обо мне.

* * *

Шла я и пришла на одну равнину.

Годы мои ты довел до ста лет ¹⁸.

Мои друзья-мусульмане пусть поплачут со мною.

Я не скорблю о том, что я плачу,—

Нет никого, кто бы страдал так, как я.

* * *

Вот, напротив — черный табак.

Я искала везде и не нашла нигде верности.

Если умру я, на могиле моей посадите розы.

Я не скорблю о том, что я умираю,—

Нет никого, кто бы тосковал обо мне.

* * *

Посреди этого города — дом веселья.

Тот, кого называют рыбаком, — только один.

Шереф-ханым ¹⁹ плачет, сгорая.

Я не скорблю о том, что я плачу,—

Нет никого, кто бы спросил обо мне.

Лишь только рабыни снаружи услыхали эти стихи ²⁰, которые она пела, они тотчас же входят в комнату. «О султан-ханым, наконец-то мы узнали твое горе, которое ты скрывала столько времени!»— говорят они и тут же сообщают падишаху, что виновником ее болезни оказался сын старого рыбака. «По нем-то она и горит и страдает», — говорят они. Падишах тотчас посылает двух гонцов и фаэтон²¹. «Вот что, поезжайте и привезите старого рыбака», — приказывает он. Гонцы берут старого рыбака и приводят его пред очи падишаха. «Селям алейкюм!» — «Алейкюм селям, пожалуйте», — говорят они и подставляют рыбаку золотую скамейку. После того как попили кофе и покурили, падишах говорит: «Эй, дедушка-рыбак, знаешь ли ты, зачем я велел тебя позвать?» А тот говорит: «Нет, мой государь; если скажешь, так буду знать; если ума моего хватит, так отвечу». Падишах говорит: «По веленью аллаха живого, по пророка священному слову — молодец у тебя, девица у меня, — не стать ли нам сватами?» А старый рыбак говорит: «Державный, и молодец — твой, и девица — твоя, и мы — твои; как хочешь, так и делай, мы согласны!» Падишах говорит: «Нет, не так: это — путь, оставшийся нам от пророков, здесь нет великих и малых, — ты сам решай». Когда он так сказал, старик рыбак говорит: «Очень хорошо, государь. Пусть будет так». А падишах сказал: «Ну, раз так, сегодня как раз пятница; с сегодняшнего дня и начнем свадьбу, и через тридцать девять дней