Туманы Эвернесса - [58]

— Он никогда не будет королем, ведь кровь неблагородная бежит по венам и по жилам у него.

— Неблагородная, вот это слово! У Мордреда и Гвенвивах[59] был сын, Мелехан, который мужем стал для Лизанор и от нее родил Лохольта, отца Амхара, а от него родился Борр, которому наследовал сам Воден, прозванный Ужасным, а от него все Севера Мужи, которые весь мир завоевали, повсюду утвердив свое наследство; так что по линии одной Антон из крови Утера, другая идет от цезаря Констанция, чей дом Латинский род ведет от странника Энея Приамида, чей многогорестный отец владел в былые годы Троей крепкостенной. И вспомни, что вся Азия с Европой под власть попала скипетра его: орел из Рима распростер над миром широкие могучие крыла. Двойной ли крест Британского владыки, который держат мой единорог и дикий лев, могучий и коварный; иль лилии Французских королей, жестокие Германцы или род старый королей Испании, иль Габсбурги Австрийские и даже Лабарум[60] Византийский, все ему обязаны своим происхожденьем. Да есть ли на земле хотя бы дюйм, где не ступала воина нога, пришедшего из Трои, Рима, Камелота? Вот кровь Антона, а он сам — вернувшийся Артур, владыка Рима!

— Что твой Артур, — ответил Оберон, с сухой и иронической усмешкой, — простой король, династия на нем закончилась, едва успев начаться. Жена его неплодная сумела лишь честь его изменой замарать, а чем владел он? Разве что Уэллсом и частью Нортумбирианской земли. Да, верно, из забытых манускриптов ты вытащила нитку золотую, которая связала безымянных или давно корону потерявших монархов, и решила, что обыкновенный человек привязан на конце ее далеком и дескать он из рода Приамидов. Так значит, он у нас Владыка Трои и всей Землей достоин управлять?

— Да, достоин! Как по рожденью, так и по делам: хотя весь мир давным-давно забыл, кто старший в самой старшей из династий, но не забыла эльфов королева; и славу эту вовсе не пятнают все эти Гордоны и Рейды, и люди сероглазые другие (которых кровь он тоже приобрел), чьи дивные далекие походы проглочены Туманом Эвернесса, но сохранились в памяти моей. Вот имена достойные похвал: Кейн, Киннисон и Картер, их щиты блестящие достойно украшают серебряные стены Сессремнира, что мне жилищем служит много лет. И их дела не будут позабыты, хотя Земля не увидала их. Но все эти герои дней последних с Антоном родичи, течет в них та же кровь, а он — из них из всех великий самый из величайшего на свете дома, и я ему навеки благодарна за все, что совершил он в Ингваноке:[61] наградой стала ненависть твоя.

— А толку что? — презрительно сказал владыка эльфов. — Великие дела иль может нет его рука поганая свершила, но я клянусь, что никогда не будет, она держать державу королей. В земле людей осталось мало места, где короли увенчаны короной. Ну разве что Арабские владыки, под чьей рукой страдает их народ, или печальной Африки просторы. В других местах все эти короли покорно гнутся пред народа волей.

— И все равно, в мечтах или во сне, когда на ум «Король» приходит слово, то первым делом губы произносят Артур, а не Приам иль Барбаросса. Скажи же сам, из спящих королей, кто на земле всех более известен? Бриан Бороиме,[62] сыны Хеймдалля,[63] иль твой забытый миром император, или Властитель с пламенным мечом, который я сама ему вручила на озере-воротах Авалона? И он мое желание исполнил: воздвигнул Крест Христовый на высотах, где раньше жило лишь Фирболгов племя,[64] и выгнал он языческую погань из городов британских и сердец. Ах, как кричали и бежали пикси, когда на церкви колокол звонил!

— А вместе с ними ты. Себя ты ранить не побоялась, лишь бы мне отмстить. О неужели ненависть ко мне так далеко тебе проникла в сердце?

— Мне не нужны хвалы со всей вселенной и не стремлюсь я овладеть землей, которую не освещает свет луны: лишь бы хвалил любимый мой мужчина, он настоящий повелитель сердца и истинный мой лорд.

— Но он не лорд, и не владеть короной наследнице Антона Пендрагона.

Титания засмеялась серебряным смехом.

— Тебе она досталась от меня, а он… ее он презирает. И гордая Америка не терпит тот жезл, к которому всегда стремились Европы спящие сыны: когда они о справедливости мечтали, то снился им бродячий скоттов бард иль Робин Гуд, защитник угнетенных. Ну а в Америке доподлинно известно, что Справедливость улетела в глушь, оставив города, где тирания жестко правит, и теперь живет в сердцах простых людей; ее ты не найдешь в роскошных залах и дворцах богатых.

— Тогда он знает точно свое место, и пусть не тянет грубые ручищи, воняющие запахом болота к прекрасной вечной Королеве Эльфов. Тот день, когда Рог Эвернесса вернется в руки ждущие мои, последним станет днем для Пендрагона. Мой гнев настигнет смертного простого, что сделал шлюхою мою жену.

— Тьфу на тебя, двуустый лицемер, который успевает изменить по меньшей мере дважды своей клятве, пока вздыхает смертный человек! Так призови же Ио[65] и Европу,[66] Лето[67] и Майю,[68] Метис[69] с Мнемозиной,[70] Каллисто,[71] Эрду[72] да и Гуннлед[73] тож, и уж конечно всех молочниц полногрудых, что побывали у тебя в постели, застигнутые ночью посреди зеленого запутанного леса, и поклянись им всем в любви и постоянстве! Как часто приходилось Гименею, который смотрит за обетом брачным, с позором отворачивать глаза! Я бросила тебя, отец бастардов; и мой герой бросает тебе вызов, уверенный, что дочь не подведет. Отхлынул твой прилив и время вышло, и как непостоянная луна скрывает от серебряной ночи свое лицо прекрасное в тумане, вот так и я укроюсь от тебя, и повернусь лицом к тому, кто истинный мой Лорд и повелитель. Прочь, убирайся, слишком много чести, тебе со мною находиться вместе.