Туманные острова - [43]
– Хорошо, пишите. Все три космонавта абсолютно здоровы. Никаких болезненных сдвигов в организме не обнаружено. Могут лететь снова.
Врачи, сделав свое дело, помаленьку улетают в Москву. Космонавты улетят в свой день. Как они проводят время в ожидании этого дня? Я постучался в комнату с надписью: «Феоктистов».
Константин Петрович поднял голову от бумаг. На столе – стопка книг, зеленая лампа. Я попросил разрешения присесть рядом.
– Можно ли заглянуть в один из листов?
– Пожалуйста, только не взыщите за почерк. Записи сделаны спешно, в день приземления. Боялся: изветрятся впечатления.
Теннис – главная страсть Егорова-спортсмена.
Три строчки на первом листке: «Условия в полете непривычные и необычные. Мы зачисляем невесомость в союзники. Но это скорее готовность к работе. Непривычное и необычное – это неземное явление. Но я уверен: человеческий организм к невесомости приспособится».
– Скажите, а этот странный рисунок…
– Это я зарисовал изморозь на иллюминаторе корабля. А может, это не изморозь, а что-то другое…
– Еще рисунок…
– Так выглядит полярное сияние у Антарктиды – полосы желтого света.
– Сфотографировать было нельзя?
– Выдержка понадобилась бы порядка многих секунд, а это недопустимо во время движения.
– Что больше всего заинтересовало ученых на вашем докладе после полета?
– Полосы свечения над горизонтом. Эксперимент с жидкостью, работа систем ориентации корабля. Разные другие вопросы…
И на Земле Константин Петрович Феоктистов не расстается со своим фотоаппаратом…
На столе у Бориса Егорова разложены газеты, блокноты с записями, сувениры с «Восхода», фотография сына.
– Ваши статьи еще до полета мы видели в журнале «Юность»… Это баловство журналистикой, или вы думаете не оставить перо?
– У меня в планах: кроме научной работы, попытаюсь написать книгу. Сейчас самое дорогое для меня – время.
Владимира Комарова мы застали за подписью карточек-сувениров для ракетчиков, бывших на запуске.
– Пришлось отложить даже срочную работу, а эту сделать. Хочется оставить добрую о себе память. Мы в долгу перед всеми, кто готовил полет.
В полдень, в часы отдыха, мы вместе с космонавтами проехали по городу. Улицы быстро узнавали, кто едет. Улыбки, приветственные возгласы, поднятые кверху руки. Два часа быстрой езды, и вот уже осень берет в объятия троих людей в голубых куртках. По дорожке, обрамленной метелками камыша, спускаемся к воде. Вода везде хороша. А здесь – с желтым окаймлением увядшей травы, с шумным свистом утиной стаи – особенно радует. В маленьком катере едем в места поглуше. Летит белая паутина, на юго-запад потянулся косяк гусей. Теплынь, как в самом начале августа. Космонавты скинули голубые куртки. Феоктистов, глядя на воду, что-то пишет в маленькой книжечке. Комаров достал из футляра ружье, собирает его, поглядывая на пролетающих птиц. Егоров пристроился к водителю катера. Вот он уже крутит штурвал, озорно поглядывая на товарищей. По очереди фотографируемся. Около камышей делаем остановку. Охота, конечно, не выйдет. На нее и времени нет. Да и в спешке патроны не взяли. Но все равно приятно постоять в желтых пахнущих зарослях, подержать муравья на ладони и просто крикнуть от радости. Борис Егоров, развеселившись, предложил: давай поменяемся ролями. Тебе нравится эта куртка – надень, а я буду тебя снимать. Я, наверное, очень смешно выглядел в голубой куртке, потому что космонавт-фотограф, заливаясь смехом, истратил на снимки целую пленку.
…и кинокамерой.
Один за другим уходят в Москву самолеты. Тихий, спокойный вечер. У приемников слушаем Москву…
Фото автора. Космодром, 16 октября. 17 октября 1964 г.
Впереди – Москва!
Что сегодня случилось на космодроме? Полдня и космонавты, и мы, журналисты, ведем дела, насвистывая мотив: «Снятся людям иногда голубые города, у которых названья нет…»
Мы вышли с этим напевом из кинозала. Сегодня с утра показали нам любительский фильм о городе, который запускает ракеты. Мы увидели камни первых фундаментов. Первые дома, первые деревца, первых новорожденных, первые ракеты, запущенные близ города.
Ракеты будят у людей поэтическое воображение. Я уже писал, что во время последнего старта ко мне подошел седой генерал и развернул листок со стихами. Он тогда сказал:
– Конечно, не пушкинские, но полюбопытствуйте, как может расшевелить сердце вот эта штука. – И показал на ракету.
Если бы число поэтов на душу населения учитывалось, город у космодрома стал бы, наверное, столицей поэтов. Даже на серьезном собрании, с трибуной и красным сукном, можно услышать стихи. На космодроме рождаются песни и озорные частушки. Вот, например, начало одной: «Заправлены ракеты, конечно, не водою…»
Главный Конструктор стихов не пишет. Но позавчера во время беседы признался:
– Писал. Эта страсть ушла вместе с юностью, но любовь к поэзии осталась. Не сочтите старомодным – люблю Пушкина. Есенина люблю вслух в компании друзей почитать…
Вот так, жизнью решается спор о физиках и лириках.
На космодроме вышел интересный поэтический сборник. Готовится к выходу альманах новых стихов. Сегодня утром вместе с журналистами в гостиницу космонавтов пришла делегация от поэтов:
