Туманная река 3 - [48]

* * *

Я забежал в зал, увидел глазами Корнея, в том секторе, где мы и договаривались встретиться, и тут же переместился к нему.

— Ну как? — буркнул он.

— Всё ок, — я смахнул пот со лба, постоянная римская жара допекала не на шутку, — прикрыл чалму и плащ метёлкой и двумя швабрами. Со стороны выглядит, как уголок уборщика. Как у тебя?

— Не бзди, — Корней увлёкся боем нашего бойца наилегчайшего веса, — денег Сильвии дал, такси вместе с ней уже ждёт на стоянке.

— Так рано же ещё? — удивился я, когда Серёжа Сивко пропустил сильный и чувствительный удар от венгра, — блин!

— Терпеть! Терпеть! — заорал Корней, — Переходи в контратаку, боксируй жёстче! Нужно всё отдать для победы!

За судейским столиком ударили в гонг. Судья в ринге показал боксёрам разойтись по своим углам. Прошло небольшое совещание и записку с результатом передали за канаты. Раздельным решением победил венгр Дьюла Тёрёк.

— Рано говоришь, — Корней наконец вспомнил зачем мы сегодня здесь вдвоём из всей баскетбольной команды болеем за своих, — лучше перебдеть, чем недобдеть, — проворчал он.

— О, Олежка Григорьев пошёл, — сказал я, уставившись за канаты.

Против итальянца Дзампарини будет боксировать, подумал я, как бы судьи не подзажали нашего представителя в легчайшем весе. Судья за столиком ударил в гонг и погнали наши городских в сторону деревни. Олег очень здорово и хладнокровно просчитывал соперника. Вышел на короткую дистанцию, выдал серию, и, закончив её точным и хлёстким ударом, ушёл обратно. Потом снова подёргал, покачал, и опять серия.

— Нет шансов у Дзампарини, — выдал свой вердикт Корней, — везде опаздывает и делает всё невпопад.

— Подожди, может итальянец панчер, — возразил я, — один удар и всё поплыл Олежка.

— Лови своего панчера, — хохотнул Корней, — когда Григорьев хлёстко приложился справа, и Дзампарини заметно качнуло.

Лишь гонг возвещающий окончание перового раунда спас от полного разгрома итальянского боксёра.

* * *

— Замечательный бой, товарищи, провёл наш советский боксёр Олег Григорьев, — сказал Николай Озеров, улыбаясь в микрофон, — он с тринадцати лет занимается боксом, и выступает за общество «Трудовые резервы». Наши поздравления тебе Олег. Это наша первая золотая Олимпийская медаль на этом турнире. Ура, товарищи! Это должно быть пять — ноль, по судейским запискам, абсолютная победа! Хотя постойте, судья в ринге объявляет счёт: три — два? Странное судейское решение, которое впрочем, не отменяет нашего итогового чемпионства.

* * *

— Да, дома и судьи помогают, — пробормотал я, — хорошо хоть победу не отняли.

— Где же наш этот, — завертел головой Корнеев, — герой любовник. Баб ему в Москве мало, так он американку нашёл на нашу с тобой голову.

— Тише вон Шлёпов, — я кивнул головой на штыковеда, который обещал бдеть за мной днём и ночью.

Когда наши взгляды встретились. Я чуть привстал и одной головой поклонился. Шлепов потоптался в безуспешных поисках свободных стульев и решив, что бокс ему не интересен, поплёлся на выход.

— Нас случаем не заподозрит? — прошептал Корней.

— Нас-то за что? — удивился я, — сидим, бокс смотрим, никого не трогаем. Пропаганду буржуазного образа жизни не ведём.

Тут мимо нас главный тренер боксёрской сборной СССР Сергей Семёнович Щербаков провёл на ринг Борю Никонорова. Тот даже не взглянул на нас. Прошёл, как зомби на казнь.

— Э-э-э, что-то мне Боря сегодня не нравится, — пролепетал Корнеев, — где юношеский задор? Где желание порвать противника, во что бы то ни стало?

— Может сейчас по хавальнику схлопочет, — без надежды предположил я, — разозлиться, и пошлёт в полёт Ежи Адамского между канатов прямо на судейский столик.

* * *

— И вот вашему вниманию третий финальный бой, — Николай Озеров хлебнул минералки, — сложный турнирный путь выдался нашему бойцу. Сначала Борис победил сильного американского боксёра, затем нокаутировал Франческо Муссо, и вот финал, на кону золотая Олимпийская медаль — мечта каждого советского спортсмена. Однако с первых минут преимущество захватил Ежи Адамский. Удар, удар, ещё удар! Борис Никоноров упал на одно колено. И рефери открыл счёт. Это конечно не нокаут, но приятного мало.

* * *

— Сука! — заорал Корней, видя, как нашего Борю мутузит потомок польских шляхтичей, — руки выше! Чему тебя в детстве учили?

— Если так дальше дело пойдёт, — шепнул я, — то он не в Америку сбежит, а попадёт прямиком в больницу.

Адамского мало волновало, куда собирается попасть или сбежать Никонор, и он кинулся добивать нашего легковеса. И вдруг пропустил встречный апперкот, и сам грохнулся на настил ринга. Трибуны впервые за день взревели, как древние римляне во время гладиаторских боёв. Но тут судья ударил в гонг, конец первого раунда. Корней пару раз матюгнулся и, согнувшись в три погибели, помчался к синему боксёрскому углу, где приводили в порядок заплывший глаз Борису. Юра молниеносной тенью пронёсся мимо судей и вырос за спиной нашего боксёра. Нужно было видеть потрясённое лицо главного тренера Сергея Щербакова. Но Корней что-то прошептал Никонору и тем же макаром трусцой вернулся на своё законное зрительское место.

— Ты чего ему сказал? — спросил я.