Туман на мосту Тольбиак - [35]

– Нет! – отрезал я.

– Что-что?

– Он не был чокнутым, в этом я уверен.

– Ну что ж, тогда…– Он пожал плечами.– Что ты еще хотел бы от меня услышать?

– Почему вы продолжали встречаться, например. По-моему, вас так много разделяло…

Борено, казалось, сник. Он опустил голову, потом снова поднял. Посмотрел мне в глаза. Взгляд его потускнел, в нем отражалась какая-то боль.

– Не знаю…– Пальцы его сжались на рукоятке ножа для бумаг.– Может, потому, что в компании всегда должен быть кто-то с приветом, а раз Ленантэ был нормальный, значит, чокнутым был я. Хочешь откровенно? Порой я спрашиваю себя: а не завидую ли я ему? Знаю, знаю, все богатеи рассказывают подобные сказочки. Нет, тут другое. В нем было что-то чистое, от чего делалось хорошо на душе. Потому-то я и не прерывал с ним связи. Случалось, мы не виделись месяцами, но это не означало окончательного разрыва. И поэтому в тот вечер, когда я его встретил и он сказал, что чувствует себя ни к черту и, наверное, сляжет, я послал к нему Кудера – врача моих друзей, человека услужливого, взявшегося выполнить это не слишком приятное поручение. Мне было в высшей степени плевать на то, что может подумать Кудера о дружеских отношениях между Борено, владельцем фирмы, и старьевщиком. Этот болван-костоправ просто решил, что я потрясающе милосерден. Нет, это было не милосердие…

– Привязанность к прошлому,– подсказал я.– Это беда всего нашего поколения. Кем бы человек ни стал, он сохраняет связи с прошлым.

– Да, прошлое, молодость…– Борено встряхнулся, тон его сделался агрессивным.– Ладно, прошлое есть прошлое, и не надо заниматься ерундой, как когда-то, идет? Меня уже тошнит от прошлого, ясно?

Тут дверь распахнулась, и в кабинет, выругавшись, ввалился какой-то тип со словами:

– Теперь ты сам видишь!

Заметив меня, он встал как вкопанный. Это был человек с костистым лицом, элегантно и, что называется, хорошо одетый; его лихорадочно блестевшие карие глазки за стеклами очков в золотой оправе глядели несколько затравленно. Вид у него был больной, вернее, измученный. Борено раздраженно хохотнул.

– Колоссально! – воскликнул он.– Теперь нас вполне достаточно, чтобы организовать группу социальных исследований и объяснить этим балбесам,– он махнул рукой в сторону двора,– как нужно делать революцию. Ты не узнал Делана, Бюрма?

– Я знал только, что его зовут Жан,– отозвался я, встав с кресла,– но теперь, после столь основательного погружения в воспоминания, могу с ходу узнать любого завсегдатая «Приюта вегеталианцев» и окрестностей.

– Бюрма! – возопил дезертир. Точнее, бывший дезертир. Похоже, он тоже давно остепенился и прекрасно приспособился к обществу. Он уже прошел свой путь. Все прошли.– Бюрма, черт бы тебя подрал! В жизни бы тебя не узнал. Ведь тогда ты был еще пацан.

Мы обменялись рукопожатием. У него была потная ладонь.

– Да, мы старше его,– усмехнулся Борено.– Он должен нас уважать.

Жан Делан обернулся к нему:

– Еще немного, и привратник не впустил бы меня. Значит, они все же забастовали?

– Да, осень – пора забастовок… А что с тобой? Заболел?

– Кажется, съел не то,– ответил Делан, прижимая руку к животу.– Наверное, это устрицы.

Он придвинул себе стул и уселся. Во дворе продолжали галдеть. В дверь постучали. Борено что-то буркнул, и появилась секретарь-машинистка.

– Они раздражены, шеф, – объявила она.

– Хорошо, сейчас я к ним выйду, устало проговорил Борено.– Оставляю вас вдвоем, мои милые. Вам есть что порассказать друг другу.

Он вышел. На самом деле говорить нам было, в общем-то, не о чем. В комнате воцарилось молчание. В конце концов Делан прервал его:

– Смех, да и только. Ну кто мог подумать, что когда-нибудь против одного из нас будут бастовать? Разве это не забавно?

– Не слишком, отозвался я.

Меня охватили печаль и усталость. И какая-то неловкость.

– Вот так-то, друзья мои! – ликующе провозгласил Борено, входя в кабинет.– Слушайте, ребята.– Он приложил ладонь к уху и наклонил голову к окну.– Слушайте благородную и мужественную песнь труда.

Словно повинуясь его приказу, пила с веселым визгом вновь принялась вгрызаться в дерево.

– Договорились? – осведомился Делан.

– Договориться можно всегда. Никогда не следует отчаиваться. Я удовлетворил их требования. К тому же они были вполне законные, а я ведь, в сущности, вовсе не злодей.

– Словом, ладишь с Господом Богом,– горько сыронизировал Делан.

– С Господом Богом? Говорят, у пьянчуг есть какой-то бог. Сейчас проверим. Нужно обмыть оба эти события. Возобновление работы и нашего знакомства. Я мигом.

Он вышел и вернулся с тремя бокалами и бутылкой шампанского.

– За «Приют вегеталианцев»! – провозгласил он.

Мы выпили.

– Товарищ Бюрма пришел ко мне по поводу Ленантэ.

Я больше не стал вспоминать о Ленантэ из-за Делана, который все равно ничего путного сообщить мне не мог. Мы поговорили о том о сем. Но мне не казалось, что я напрасно теряю время. Мне нужно было задать один вопрос, и я дожидался благоприятного момента. Из разговора я понял, что оба мои собеседника женаты, что у Борено взрослая дочь и что они пользуются уважением привратников и соседей и слывут почтенными гражданами. Впрочем, так оно и было. Никто и не подозревал, что когда-то они исповедовали разрушительные идеи. У Делана тоже было собственное дело, и он неплохо крутился. Словом, верен нашим прежним взглядам остался лишь покойный Ленантэ.