Тумак фортуны, или Услуга за услугу - [6]

А тут как раз и автобус мой подкатил. Я облюбовал себе местечко у окна и с комфортом расположился. Ехать мне ровно двадцать две минуты (я засекал), так что, думаю, успею соснуть с четверть часа. И я соснул.

Но не успел я продремать и пяти минут, как был разбужен неприятным шелестом у самого моего уха. Я разлепил веки. Шелестела газета. Рядом со мной сидел какой-то бородавчатый тип и трясущимися руками разворачивал свеженький «МК». А, чтоб тебя! Сна больше не было ни в одном глазу. И приспичило ж ему читать в переполненном автобусе!

Бородавчатый меж тем развернул газету во всю ширь, для чего ему пришлось развести руки в разные стороны, и уткнулся своим сизым шнобелем в рубрику «Срочно в номер!». Правая его пятерня как раз зависла перед моим левым глазом.

— Лапу убери, — рыкнул я.

— А? — он выпялился на меня, словно баран на новые ворота, но тут до него наконец допёрло, что к чему, и он быстро убрал пятерню с глаз моих долой. — Простите великодушно, если я вам помешал.

Я на него не смотрел, но чувствовал, как он нагло пялится на мою персону. Всё это начинало действовать мне на нервы.

Бородавчатый не отставал. Придвинувшись ко мне вплотную, он поинтересовался:

— Не скучно вам сидеть вот так, без газеты? А хотите, я вам свою дам почитать, на время? Берите, мне не жалко.

От него воняло перегаром и нечищенными зубами. Впрочем, от меня, думаю, тоже несло не амброзией.

— У меня своя есть, — буркнул я. — И не хуже вашей.

— Верю, — тут же согласился он, — верю, друг, верю.

Да ни хрена ты мне не веришь, подумал я. А вот я сейчас тебе шнобель-то твой утру.

Я сунул руку в сумку и нащупал там две газеты, вынутые мною сегодня из почтового ящика. Наобум достал одну из них. «МК», второе января, то есть сегодняшняя. Значит там, в сумке, осталась вчерашняя.

— Да вы прямо фокусник! — радостно пустил слюну бородавчатый. — Смотрите, и у меня «Комсомолец», и тоже за второе число.

Я скосил глаз на его вонючую газету и убедился, что он не врёт. Потом пролистал свой номер, но ничего интересного для себя не обнаружил. И чтоб уж совсем утереть ему его сопливый шнобель, я вынул из сумки вторую газету и начал методично её просматривать. А краем глаза продолжал наблюдать за ним.

Морда его покрылась серыми пятнами. Он громко, с присвистом засопел. Шары его полезли на лоб, в буквальном смысле, ей-Богу, не вру. Он силился что-то сказать, но не мог. Ага, проняло-таки тебя, прыщавый! Съел кукиш с маслом!

Бородавчатый вёл себя всё более и более странно. Тыкал грязным пальцем в мою газету и продолжал отчаянно сопеть.

— Э-э… а… какое у нас сегодня января? — выдавил он наконец.

Я повернулся к нему и хотел было выдать по первое число, но осёкся. Его всего колотило. Батюшки, да его сейчас кондратий хватит! Вон как зенки вылупил.

— Число… какое сегодня число… — лепетал он, словно полоумный, и вдруг заклацал жёлтыми, проникотининными зубами.

— Ну, второе, — пробурчал я, отодвигаясь от него подальше. — Ты чего, мужик, анаши обкурился?

— У-у-у! — завыл он вдруг по-волчьи и снова ткнул пальцем в мою газету.

Чокнутый какой-то, как пить дать. Из психушки, видать, сбежал, или ещё откуда.

Я перевёл взгляд на то место, куда он тыкал своим дурацким пальцем, и… чуть было не проглотил собственный язык.

Газета была за третье января!

Глава пятая

Бородавчатый вдруг дико заржал и на весь автобус заявил, что сегодня тридцать третье декабря 2048 года. Потом всё тем же грязным пальцем ткнул стоявшую перед ним толстую тётку в её обширный живот, на что тётка сделалась багровой, как свёкла, и пронзительно завизжала. «Зарезали!» — завопил кто-то истошно. В автобусе началась кутерьма. На следующей остановке бородавчатого выволокли под локотки на свежий воздух и воткнули в сугроб, малость остудиться. Бедолага отчаянно отбрыкивался и затих лишь тогда, когда мордой ткнулся в грязный снег. Там я его и оставил. Вряд ли он сбежал из психушки, решил я, но в том, что он туда сегодня попадёт, сомнений у меня не было. Как и в том, что туда же попаду и я.

Вся эпопея с бородавчатым типом прошла для меня как бы в тумане. Я продолжал пялиться на газету, пребывая в состоянии полнейшей прострации. Теперь я знал, как съезжают с катушек. «МК», третье января, среда. Всё верно, чёрным по белому, от и до. Никаких сомнений, газета настоящая. Я даже понюхал её: пахнет свежей типографской краской.

Я точно знал, что сегодня вторник. Я не мог ошибиться. Поднатужившись, я восстановил в памяти события минувших суток — и не нашёл ни единой зацепки. События чётко чередовались одно за другим. Всё верно, сегодня второе января, готов заявить это под присягой. Не тридцать третье декабря, и не сорок шестое мартобря, а именно второе января. Так что в психушку сегодня я, пожалуй, не попаду, рановато ещё.

Всё дело в газете.

Газета была завтрашней.

И вот тут-то меня осенило. Ну и подарочек уготовил мне Дед Мороз, леший его забодай! Всё это его проделки, не иначе, его дедморозовские штучки. И ведь предупреждал он меня, что подписка-то необычная, а я всё ушами хлопал да сомненьями себя изводил. Не обманул, выходит, Санта-Клаус из Занзибара.

Газета была завтрашней, это точно, но пришла она сегодня. А та, за второе января? Ясное дело, та появилась вчера. Всё как по маслу, всё тютелька в тютельку.