Тульский-Токарев. Том 1. Семидесятые-восьмидесятые - [8]
Дарья Ивановна была человеком опытным, на жизнь смотрела трезво-философски и ошибалась редко. Не ошиблась она и в этот раз: «господа офицеры» еще раз сбегали, потом добили соседскую наливку, потом добрались до спиртовой заначки, которую не стали бодяжить водой. Ближе к ночи к ним за стол воткнулся еще один сосед — Пал Палыч, мудрый каторжанин, трудившийся последние восемь лет водителем трамвая, потерявший в свое время в тайге все зубы, но не жизненную энергию. Прозвище Пал Палыча — Рафинад — хорошо сочеталось со вставными железными зубами. Когда через некоторое время Пал Палыч побрел в туалет, то из одежды на нем были только застиранные «в ноль» синие треники и новенький капитанский китель Токарева. Два мента и бывший зэк долго еще что-то азартно бубнили друг другу, а закончилось все лирично-разудалым хоровым пением: «Па-а тундре, па-а железной дороге, где мчит курьерский „Ва-арр-ркута — Ленинград“!»
К этому времени на кухню вышел еще один жилец коммуналки — начинающий профсоюзный работник товарищ Смоленков. Он возмущенно сопел, кривил губы, однако громко высказываться не решался — в прошлый раз уже высказался, ох и не под настроение попал…
Дарья Ивановна, видя его переживания, попыталась успокоить вслух (скорее себя, чем соседское невысказанное возмущение):
— Потерпи, партия и правительство, скоро уже угомонятся, по тексту определяю.
К финалу Богуславский, выходя из туалета, вышиб дверь вместе с защелкой, сам понял, что перебор, тут же обнял старушку и начал подлизываться:
— Елки-моталки, Дарья Ванна, не серчай, я с премиальных весь твой оконный укроп скуплю… А?..
— Позволю заметить Вашему Высокоблагородию, что Ваше Высокоблагородие несколько пьяны-с, — строго, по-учительски отрезала Панаева, но тут же, помягчав, добавила: — Завтра очухаетесь — гриб между окнами… Буденовцы…
— Имперский сыск! Не! Похмеляется! — рявкнул, как на баррикаде, Богуславский и нагнулся над раковиной, завертев в обе стороны медный краник. Холодная вода полилась ему на голову, он фыркал, как тюлень, и головой расшвыривал брызги по всей кухне. Освежающая процедура родила очередные ассоциации, и Андрей Дмитриевич затянул, не вынимая голову из-под крепкой струи:
— «Дождь нам капа-ал на рыла! И на дуло нага-ана!..»
Смоленков не выдержал наконец, по-дуэлянтски шагнул вперед левой ногой, взгорбил грудную клетку и пискнул:
— Товарищ Богуславский! Оправьтесь, вы же майор…
Богуславский затих. Секунды на две — столько понадобилось, чтобы завернуть кран.
— Перхоть штабная, — ласково сказал Андрей Дмитриевич и вдруг, растопырив жульмански пальцы и ссутулившись, попер на соседа: — «му-усора окружили — Руки в гору! — крича-ат…»
Смоленков мгновенно забился в расщелину между шкафчиками, зачем-то схватив полотенце и инстинктивно им загораживаясь:
— Дарья Ивановна, ну вы-то хоть скажите… ему!
Панаева презрительно сморщила носик. Ее социально далекие глаза не выражали никакого сочувствия к репрессируемой партийно-хозяйственной номенклатуре. Травлю и глумление пресек вовремя появившийся Токарев-старший. Он ловко, будто и не пил вовсе, развернул друга лицом к коридору и потащил в комнату:
— Неправильный подход к снаряду! Все. Исчезаем. Мадам Даша — па-ардонте-с…
Богуславский не сопротивлялся, но по дороге в комнату начал горячим шепотом объяснять свое антиобщественное поведение:
— Нет, Вася, ну кто бы носом шмыгал?! Мне — красному командиру?! То-ва-арищ…
И у самых дверей комнаты вдруг заорал в голос — чтобы на кухне услышали:
— Да такие товарищи лошадь в овраге доедают! Укутайся в резолюцию, регламент!
А в комнате их поджидал сюрприз. Бывший зэк, а ныне вагоновожатый сидел на корточках на широком подоконнике, утонув в милицейском френче и заложив руки на затылок.
— Сильно, — сказал без особого, впрочем, удивления Токарев-старший. — Ты, Пал Палыч, хорошо бы смотрелся голым — но в пулеметных лентах. Окабанел, что ли?
— Слышь, вертухай, орать будешь — завалю! — по-совиному буркнул Рафинад.
— Ну все, приплыли, — вздохнул Токарев, удерживая одной рукой обмякшего Богуславского. — Занавес, граждане — товарищи и господа!
Вскоре коммуналка затихла.
Артем долго не мог уснуть, ворочался, потом встал, подошел осторожно к столу и вынул из висевшего на стуле отцовского пиджака красное удостоверение — в свете уличного фонаря оно казалось темно-бордовым. Он считал годы, когда ему дадут такое же, с каллиграфически выведенной тушью должностью «оперуполномоченный уголовного розыска». Годы не торопились, и пока что Артем, стесняясь, тайком перечитывал отцовское удостоверение. Ему так хотелось быть таким же, как отец, что он даже досадовал на свою внешность, в которой было больше от матери: карие глаза и темные волосы и нос с легкой горбинкой — против веселой отцовской зеленоглазой курносости — разве же это внешность для будущего опера? Впрочем, эта разница в чертах лица съедалась забавной идентичностью походок и вообще манеры двигаться, так что окружающие часто лили Артему бальзам на сердце: «Копия отца, ну просто копия…» Токарев-старший тоже балдел от таких утверждений.
Артем любил рассказывать одноклассницам услышанные от отца и Богуславского истории об удалых налетчиках — про Юнкера, про Два нагана, любил показывать им в трамваях и троллейбусах щипачей… Когда его недослушивали, он страшно обижался, хотя и не показывал виду. Впрочем, однажды парень из старшего класса, услышав обрывок очередной байки, попытался съязвить по поводу отца. Красный, как пожарная машина, Артем сбил левой боковой сваей обидчика с ног, и тот несколько дней не показывался в школе. (Токарев-старший привел сына, когда ему исполнилось двенадцать, к Юрию Евгеньевичу — хорошему тренеру по боксу, и удар у Артема был поставлен правильно…)
Цикл «Бандитский Петербург» Андрея Константинова охватывает период с 1991 по 1996, самый расцвет периода первоначального накопления капитала. Роман «Журналист» повествует о судьбе Андрея Обнорского, переводчика, прослужившего с перерывами в Южном Йемене и Ливии с 1985 по 1991 годы. Возвратясь на Родину, Обнорский стал работать в молодежной газете Санкт-Петербурга, вести криминальную хронику. Именно ему передал досье на Антибиотика погибший Сергей Челищев. Образ Обнорского — автобиографичен.
Цикл «Бандитский Петербург» Андрея Константинова охватывает период с 1991 по 1996, самый расцвет периода первоначального накопления капитала. «Адвокат» — первая книга этого цикла. Все персонажи — вымышлены, но атмосфера и настроение тех лет переданы достаточно точно. Описаны реальные комбинации и способы «делания» денег в тот период.
Цикл «Бандитский Петербург» Андрея Константинова охватывает период с 1991 по 1996, самый расцвет периода первоначального накопления капитала. «Адвокат-2» продолжает рассказ о судьбах Сергея Челищева и Олега Званцева с того самого момента, на котором закончился роман «Адвокат».
«Бандитский Петербург-98» – это цикл очерков, посвященных природе российского бандитизма в его становлении и развитии, написанных живо и увлекательно, включающих как экскурсы в историю, так и интервью с современными «криминальными персонажами». А. Константинов демонстрирует глубокое знание материала, но движет им не просто холодный интерес исследователя. Автор озабочен создавшейся в нашем обществе ненормальной ситуацией и пытается вместе с читателем найти способы выхода из нее.В отличие от обычной преступности, противодействующей государственным институтам общества, организованная преступность, наступая на общество, использует эти институты в своих целях.Аулов Н.
Цикл «Бандитский Петербург» Андрея Константинова охватывает период с 1991 по 1996, самый расцвет периода первоначального накопления капитала. Роман «Журналист-2» продолжает рассказ о судьбе Андрея Обнорского. Обнорский, журналист криминального отдела Санкт-Петербургской молодежной газеты, впутывается в историю с кражей картины «Эгина» из одной частной коллекции. Исследуя обстоятельства дела, Обнорский сталкивается с вором в законе Антибиотиком, о котором до сих пор был только наслышан.
Мог ли в самом страшном сне представить себе журналист Андрей Обнорский-Серегин, что на пути всемогущего криминального авторитета, Антибиотика, встанет загадочная и очаровательная израильтянка Рахиль Даллет, обладательница странного медальона, с каждой изполовинок которой на него будут глядеть из прошлого знакомые лица. Что для него самого женщина эта станет больше, чем жизнь, а ее прошлая страшная жизнь войдет в его мозг как нож, и, как призыв к… войне.
Томас Главинич (р. 1972) — современный австрийский писатель, шахматист, в прошлом — шахтер, таксист и копирайтер. Автор романов «Карл Хафнер любит играть вничью» (1998), «Работа ночи» (2006), «Жизнь желаний» (2009), «Комплекс Йонаса» (2016).«Убийца с видеокамерой» (2001, экранизация 2004) — своеобразный «криминальный роман» о потрясшем Австрию чудовищном преступлении (убийстве детей) и об обыкновенных австрийцах — потрясенных телезрителях и радиослушателях, чья жизнь на несколько суток стала гораздо более захватывающей и насыщенной, чем их ежедневная «реальная» жизнь.
В Звенигородском районе обострилась криминогенная обстановка: убиты двое бизнесменов, а также совершенно ограбление инкассаторской машины. Создается впечатление, что в районе орудует организованная банда, на след которой никак не может выйти начальник уголовного розыска капитан Тобратов. В связи с этим дело передано московскому следователю по особо важным делам Полуэктову, у которого возникло подозрение на причастность Тобратова к этой группировке. Кто же на самом деле организатор этих преступлений вам предстоит узнать прочитав этот роман.
Андрей Разин думал, что доставил в больницу жертву ДТП. Но оказалось, он ввязался в бандитские разборки торговцев оружием. Пострадавший умирает в больнице от осколочных ранений, а начальник местной полиции Хромов и криминальный авторитет Шайтан ищут нежелательного свидетеля. Они боятся, что теперь Андрею известно то, что ему знать не положено. Под угрозой — семья героя. На его сестру Катю началась охота. Андрей вынужден играть в эту смертельную игру без правил во имя спасения своих близких.
Дети бесследно исчезают, и гибнут от рук серийного убийцы, по кличке «Сумеречный портной». Он обожает облачать жертв в платья собственноручной вышивки. И питает любовь к красным нитям, которыми оплетает своих жертв. Никто не в силах остановить его. «Портной» кажется неуловимым. Беспросветный ужас захлестывает столицу и окрестности. Четыре года спустя, за убийства «Портного» пред судом предстаёт один из богатейших банкиров страны. Он попался на не удачном покушении на убийство своей молодой любовницы. Но, настоящий ли убийца предстал перед судом? Что произошло с раненой той ночью девушкой? Кто пытается помешать родным банкира освободить его? Ответы на эти вопросы спутаны и переплетены КРАСНЫМИ НИТЯМИ…
В сборник включены три романа: `Воздастся каждому` П. Чейни - о незаурядном подходе к расследованию частного детектива, `Предан до самой смерти` Р. Локриджа - о несчастье оказаться свидетелем, `Смерть донжуана` Л. Мейнела - о приключениях профессионального писателя в Шеррингтонском аббатстве.
Преступниками не рождаются. Преступниками становятся. Киев, наши дни, ограбление банка. Все складывается так, как и планировалось преступниками – удачно. Но неожиданно вклиниваются, казалось бы, незначительные обстоятельства, и все катится кувырком. Зависть, жажда наживы, преступления и печальный, но логичный исход – основная линия повести. Все персонажи и события в повести – вымышленные.
Как и знаменитый ТТ, роман «Тульский-Токарев» — уникальное произведение. Это первый случай в нашей литературе, когда роман с острейшим развитием сюжета нельзя отнести ни к одному из остросюжетных жанров. Это не детектив. И не боевик. Это потрясающая своим драматизмом и хитросплетениями история судеб двух мужчин, двух сильных личностей.Тульский и Токарев — так зовут двух главных героев романа. Один — воспитанник вора, другой — сын опера. Их судьбы — зеркальны: сын вора становится опером, сын сыщика — вором. Героев соединяет таинственное и страшное «Зло», постоянно преследующее каждого из парней.
Артур Тульский с малых лет мотался со шпаной, и его воспитывал вор по прозвищу Варшава. Тульский подсознательно был готов выковать авторитет в криминальной среде.Артем Токарев рос с отцом, работавшим в уголовном розыске, и мечтал стать опером.Но жизнь смешала все планы…Артем в случайной драке заработал судимость и лишил себя возможности попасть в органы. Артур, на собственном опыте познав цену блатной романтики, пошел служить в уголовный розыск.Их судьбы переплелись, несмотря на различия характеров и воспитания.