Тукай - [76]

«Является Шакир-эфенди Мухаммедьяров, — пишет Тукай, — приходят учащаяся молодежь, учителя, Габделькарим Сагитов. И тут уже нет места скуке».

Читатель, наверное, заметил, что до сих пор не появился на сцене лидер молодежной «партии» М. Вахитов. Как бы нам ни хотелось, чтобы два выдающихся сына татарского народа встретились в Петербурге, никаких данных на этот счет, к сожалению, нет. По всей вероятности, во время приезда Тукая в Петербург Вахитова не было в столице. Но поэт, конечно, немало услышал об этом страстном юноше, готовившем себя к деятельности профессионального революционера. Без сомнения, К. Бакир, Ш. Мухаммедьяров и в особенности Ш. Ахметзянов, который находился под сильным влиянием Вахитова, рассказали о нем Тукаю.

В своих путевых заметках Тукай пишет: «И я в Петербурге был, мед-пиво пил, по усам текло, да в рот не попало. Сколько было возможностей, а в Думу не смог зайти. Приглашали в Финляндию, и туда не смог поехать. Не удалось сходить ни в театр, ни в музей и вообще осмотреть что-либо достопримечательное. Всему виной болезнь. Недаром говорят: «Дал аллах волку удачи, да прежде зубы выкрошил!»

Жаль, конечно. Но это вовсе не означает, что Тукай уехал из Петербурга ни с чем. Ведь у него «глаза многое видят, уши многое слышат». Молодые люди, которые думали о народе, готовились к служению ему и с надеждой смотрели в будущее, не могли не принести с собой в комнату Тукая отзвуков стачек, митингов и демонстраций, вспыхнувших в знак протеста против расстрела ленских рабочих, своих мнений по поводу споров и дебатов, разгоравшихся на заседаниях Государственной Думы.

Как-то Ш. Ахметзянов показал Тукаю большевистскую газету «Звезда» со статьей о X. Ямашеве. Прочитав статью, Тукай заметил:

— Настали времена! О нас заговорили даже русские газеты в столице!.. Давно пора!.. Я ценю и уважаю покойного, очень тоскую о нем.

Можно добавить, что еще одна статья о Ямашеве была опубликована в газете «Невская звезда», но уже после отъезда Тукая из Петербурга. Ее автором был тот же Ахметзянов.

Поездка в Петербург дала поэту главное — он поверил в те силы, которые изменят существующий строй. Еще недавно, в 1910 году, обращаясь к молодежи, Тукай говорил: «Не хватит, братцы, сил. Пожалуй, и терпенья тоже». Теперь в стихотворении «Татарская молодежь» поэт полон оптимизма.

Горд я нашей молодежью: как смела и как умна!

Просвещением и знаньем словно светится она.

...............................................................

По вершинам, по долинам зашумят потоки вод.

Грянут битвы за свободу, сотрясая небосвод.

Пусть народ наш твердо верит всей измученной душой:

Заблестят кинжалы скоро, близок день борьбы святой.

И с оправою пустою пусть не носит он кольца:

Настоящие алмазы — наши верные сердца!

Такое стихотворение могло быть написано лишь после того, как автор подышал воздухом Петербурга.

Уже не за горами отъезд. Друзья спешат показать Тукая врачу и, собрав нужную сумму, отправить его на юг. Зная, что Тукай не хочет и слышать о докторах, заготавливают заранее кучу доводов. Но все их доводы оказались ни к чему: не дослушав их, поэт охотно соглашается. Впрочем, это и неудивительно. Он понял: начинается новая эпоха в жизни родной страны, и в нем с новой силой пробуждается желание жить.

На другой день Ш. Мухаммедьяров привел известного в Петербурге университетского врача Александра Робертовича Поля, предварительно рассказав, к кому он его ведет. Поль очень внимательно и долго осматривал Тукая. По-детски наивные вопросы и разговоры, весь вид пациента настолько его растрогали, что он даже отказался от гонорара.

Но Поль допустил одну ошибку. Нет, диагноз он поставил точный: «Последняя стадия туберкулеза... Дышит лишь четвертью легких». Самому Тукаю, однако, он сказал: «У тебя просто слабость. Съездишь в хороший санаторий, подлечишься месяца два кряду, и все пройдет». Габдулле, который всегда старался не обращать внимания на свои болезни, только того и надо было. Махнув рукой на советы друзей поехать в Швейцарию или в Крым, он цепляется за свой прежний план: Уфа, Троицк, кумыс.

Человек сорок приказчиков и торговцев, не решаясь беспокоить поэта, задумали устроить в его честь прощальный вечер. Помимо самого Тукая, были приглашены Муса Битов, Лотфи Исхаков и несколько учителей. Из «молодых» присутствовали К. Бакир, Ш. Мухаммедьяров и К. Сагит. Они-то больше всего опасались, как бы не вышло по арабской пословице «Гораздо лучше знать о Мугайдп понаслышке, нежели видеть его самого». Действительно, не ахти как образованные приказчики, буфетчики, торговцы соберутся в надежде встретиться с человеком внушительной внешности, услышать мудрые изречения, которые должны так и сыпаться с его уст. А увидят худощавого, похожего на мальчишку поэта, который, не считаясь с условностями, молча просидит весь вечер с таким видом, будто он организован вовсе не в его честь. Разочарование обманутых устроителей, раскошелившихся на угощение, отразится на их лицах, вечер потеряет интерес. И долго еще потом будут пожимать плечами: «А говорили, мол, Тукан, Тукай...»

Но, к великому удивлению К. Бакира, получилось иначе. Оказалось, что эти полуграмотные люди знают Тукая куда лучше, чем могли подумать К. Бакир и его товарищи! У каждого из них есть дочь или сын. Л самые любимые книги, самые любимые стихи, которые дети читают в школе, принадлежат Тукаю. Один из присутствовавших на вечере рассказал, что когда его десятилетний сын услышал о приезде поэта, то сказал матери: