Тугая струна - [3]

Она кивнула.

— Там есть подземный гараж. Заходишь в него со стороны Бимиш-стрит. Я буду ждать тебя там на втором уровне. И никому ни слова, поняла? Ни маме, ни папе, ни лучшей подруге, ни своей собаке. — Она хихикнула. — Сможешь это сделать?

Он посмотрел на нее тем дружеским взглядом профессионального телеведущего, который убеждает недалеких, что телекомментатор от них без ума.

— На втором уровне? В девять? — уточнила Донна, твердо вознамерившись не упускать своего единственного шанса бежать от повседневности. Ей и в голову не могло прийти, что в конце недели она будет плакать, кричать и умолять вернуть ей эту повседневность. Что она будет готова отдать все, что останется от ее бессмертной души, в обмен на повседневность. Но сейчас, даже если бы кто-нибудь сказал ей об этом, она бы не поняла. В минуту, когда голова у нее закружилась и весь мир без остатка заполнила ослепительная мечта о том, что он может ей дать. Что может быть лучше?

— И никому ни слова, обещаешь?

— Обещаю, — торжественно сказала она. — Умереть мне на этом месте!

Часть первая

~~~

Тони Хилл лежал в постели и смотрел на длинную полоску облака, скользившего по небу цвета утиных яиц. Если что-то и убедило его купить этот тесный домишко, зажатый между точно такими же, так это спальня с ее странными углами и двумя отверстиями в потолке, чтобы ему было на что смотреть во время бессонницы. Новый дом, новый город, новое начало — но забыться на восемь часов кряду было трудно.

И не удивительно, что ему не спалось. Сегодня был первый день последнего отрезка его жизни, напомнил он себе с кривой усмешкой, смявшей кожу вокруг глубоко посаженных голубых глаз в сеточке морщин, которые даже самый большой его доброжелатель не смог бы назвать «следами улыбок». Для этого он до сих пор слишком мало улыбался. А выбрав убийство делом своей жизни, заведомо знал, что и впредь много улыбаться ему не придется.

Работа, конечно же, всегда самое лучшее оправдание. Уже два года, как он денно и нощно трудился на министерство внутренних дел, пытаясь понять, возможно и стоит ли создавать особое подразделение из специально обученных психологов, оперативную команду, члены которой подключались бы в сложных случаях и, работая со следственной бригадой, повышали бы качество и скорость расследования. Это было дело, потребовавшее он него всех навыков врача и дипломата, полученных за годы работы психологом в тюремных психиатрических клиниках.

Он не должен был все свое время проводить в больничных палатах, но его подстерегали здесь другие опасности. Например, опасность соскучиться. Устав от постоянного сидения за письменным столом и участия в заседаниях, он не устоял перед искушением и дал себя отвлечь от начатой работы, соблазнившись заманчивым предложением и ввязавшись в дело, которое даже на первый взгляд казалось чем-то из ряда вон выходящим. Но и в самых страшных ночных кошмарах он не мог представить себе, насколько. Насколько из ряда вон выходящим и насколько деструктивным.

На мгновение он зажмурился, отгоняя воспоминания, которые неотвязно подстерегали его где-то на краю сознания, ожидая, когда он ослабит контроль и впустит их. Это была вторая причина, почему он плохо спал. Мысль о том, что может принести ему сон, не радовала и мешала дать волю подсознанию.

Облако уплыло прочь, словно рыба, еле шевелящая плавниками. Тони выбрался из постели и зашлепал вниз по лестнице в кухню. Он налил воды в нижнее отделение кофеварки, засыпал в среднее темную пахучую смесь из холодильника, закрутил пустое верхнее и поставил кофеварку на огонь. Он думал о Кэрол Джордан, мысли о которой нередко посещали его за варкой кофе. Она подарила ему эту тяжелую алюминиевую итальянскую посудину, когда он вернулся из больницы, после того как дело было закончено. «Вряд ли в ближайшее время ты будешь часто ходить в кафе, — сказала она. — А так ты по крайней мере сможешь сварить дома приличный эспрессо».

Уже прошло несколько месяцев с тех пор, как он видел Кэрол в последний раз. Они даже не воспользовались возможностью отметить ее назначение старшим инспектором, что говорило о том, насколько они отдалились друг от друга. Вначале, после его возвращения из больницы, она забегала навестить его каждую свободную минуту, когда позволял сумасшедший ритм работы. Но со временем оба начали понимать, что всякий раз, когда они вместе, возникает призрак того дела, бросая тень на все, что могло бы происходить между ними. Он понимал, что Кэрол скорее, чем кто-либо другой, способна понять, что с ним творится. Он просто не мог позволить себе риск открыться другой женщине, которая оттолкнула бы его сразу же, едва осознав, до какой степени повлияла на него работа.

Если бы подобное произошло, думал он, вряд ли он был бы способен действовать эффективно. А раз так, он не смог бы выполнять свою работу, работу слишком важную, чтобы доверяться слепой случайности. То, что он делал, спасало людям жизни. Он умел делать это хорошо — так хорошо, как, пожалуй, вообще мало кто умел до него, потому что он по-настоящему понимал темную сторону души. Поставить под угрозу работу было бы самой большой безответственностью, на какую он мог пойти, особенно сейчас, когда в его руках находилась судьба всего вновь созданного Особого национального подразделения по психологическому портретированию преступников.