Тучи над страной Солнца - [13]

Был ещё один момент, связанный с тем, что среди конкистадоров не было единства. Главными организаторами похода на "Перу" были Франсиско Писарро и Диего де Альмагро. Изначально они были друзьями, но потом стали врагами, не поделив добычу. Писарро хотел всю "Тавантисуйю" захапать себе, а компаньона отправил завоёвывать земли арауканов, где тот потерпел неудачу(см. Пьесу "Позорный мир"). После этого прохладные отношения и вовсе проросли во взаимоистребительную войну. Когда Манко бежал и поднял восстание, власть была у Писаррро и его братьев, так что основной удар пришёлся на них, а вот со сторонниками Диего де Альмагро был некоторый шанс примириться. Особенно этот шанс стал казаться реальным после того, как Диего де Альмагро был казнён и его преемником стал Его юный сын Диего Де Альмагро, тот самый, с которым Манко некогда подружился. В благородстве и честности этого юноши Манко не сомневался, и думал с его помощью договориться с Короной, но вот только.... Только сам Диего, увы, не имел реальной власти над своими сторонниками, да и дипломатия с короной требовала очень большого времени. Увы, удача потом вновь улыбнулась братьям Писарро(хотя самый главный из них и был спроважен на тот свет), юный Диего был убит, а возможность компромисса отпала.

Однако судьба приготовила Манко другой подарок, который впоследствии едва не сыграл роль "дара Данайцев", но поначалу показавшийся Манко спасением. В отличие от многих своих простодушных соотечественников, видевших задачу исключительно в том, чтобы выгнать испанцев из страны, Манко понимал, что это только половина, а то и треть дела. Чтобы завоевать прочную независимость, нужно было каким-то образом сделать так, чтобы у тавантисуйцев были ружья и корабли, а с этим во время войны ему не удалось продвинуться ни на шаг. Вот время успехов порой получалось захватывать оружие противника, но... когда он пытался обучить владению им своих воинов, его ждала неудача. Он никак не мог добиться того, чтобы его ученики, делая выстрел, не зажмуривались при этом. Да и некогда было Манко выступать в роли учителя, даже в сравнительно мирное время у него хватало других забот.

Вот почему, когда в Вилькапампу заявилось семеро беглых сторонников юного Диего де Альмагро, Манко приказал принять их, поселить в своём доме, где его жёны должны были готовить им еду. Манко надеялся, что они обучает его воинов военному искусству белых людей. Появление испанцев в Вилькапампе понравилось отнюдь не всем тавантисуйцам. Военачальник Кискис произнёс на этот счёт фразу, впоследствии оказавшуюся пророческой: "Либо ты убьёшь их, либо они -- тебя".

Изначально Манко и сам не очень доверял испанцам. Поселить их у себя в доме он решил не только потому, что хотел их посильнее привязать к себе(для тавантисуйцев было привычно, что тот, с кем делишь стол и кров, становится близким как брат), но и для того, чтобы было удобнее наблюдать за ними, ведь Манко за время плена прекрасно выучился говорить по-испански. Первое время семеро испанцев вели себя образцово. Они даже приучились мыться, да и вместо карт играли в спортивные игры. Когда-то Манко рассказывал Диего де Альмагро младшему историю своей страны, особенно подчёркивая то, что мудрое государственное устройство распространялось на новые земли, и порой бывшие враги становились для инков вернейшими союзниками. Манко хотел, чтобы его друг принял учение о мудром государственном устройстве, и бежал бы с ним, однако тот считал, что не может бросить и предать своего отца(см. Пьесу "Позорный мир"). Видно, впоследствии Диего что-то такое рассказывал другим испанцам, так как те семеро, которые прибыли в Вилькапампу, всячески хвалили мудрость инкских обычаев, и это растопило недоверие Манко. Он был уверен, что здесь, в Вилькапампе, ему нечего их опасаться,в случае же войны он мог легко прибегнуть к опыту предков, которые, когда набирали войска и командиров из новоприсоединённых земель и потому не могших быть до конца уверенной в их лояльности, приставляли к таким войскам специального инку, которые должен был следить за настроениями в войсках и выявлять измену. Он же должен был быть наставником и просветителем с тем, чтобы нетвёрдых и колеблющихся было как можно меньше. Именно так можно было сделать и в том случае, если командирами будут испанцы. Да и войны в ближайшем будущем не предвиделось -- даже несмотря на перемену власти в "Перу", Манко продолжал вести бесплодные переговоры, уже не с целью добиться какого-либо результата, а всего лишь чтобы избежать прямой конфронтации, к которой Вилькапампа в одиночку была не готова.

Однако испанцы, лишь только обстановка в "Перу" опять изменилась, и сторонникам Альмагро уже не грозила смерть, решили бежать из постывшей им Вилькапампы, попутно прикончив своего благодетеля, поскольку за смерть оного можно было надеяться получить награду.

Так благородная доверчивость едва не погубила Манко. Будучи человеком, привыкшим свято хранить своё слово, он верил уверениям и клятвам других людей, да к тому же для него было чем-то само собой разумеющимся, что те, кому он спас жизнь, с кем делил стол и кров, не могут поднять на него руку. Может быть, он ещё допустил бы, что среди них оказалось бы один-два предателя в случае войны, но чтобы все семеро разом оказались подлецами -- этого было за гранью его понимания. Вот почему когда его даже предупредили о заговоре испанцев против него, он просто не поверил. А предупредившая его женщина по имени Банба не на шутку встревожилась. Немного понимавшая по испански и ясно слышавшая, как испанцы обсуждают идею его убить, не могла найти себе покоя. Как спасти Манко, в упор не видящего опасности? По счастью, у неё хватило ума сообщить об этом ещё и полководцу Кискису, известному своим резким неприятием спасшихся в Тавантисуйю испанцев.