Тучи на рассвете - [30]

— Если дать настой из дорогих трав, — сказал он, — до утра протянет.

Ли Ду Хан облегченно вздохнул.

— Вот вам деньги, — начал он извлекать из-за кушака кисет, — это для начала, утром я дам вам еще, только никуда не уходите, сидите возле моего дорогого сына…

Последние слова он говорил уже на ходу, кивая и пятясь из комнаты.

* * *

Ли Ду Хан сказал управляющему:

— Свадьбу справить богато, как и подобает щедрому помещику. За гостями послать немедленно, но много людей не собирать.

— Хоть на один день отложите! — взмолился управляющий. — Надо достойно подготовить этот радостный час.

— Тебе, наверно, не нужны деньги, — ответил Ли Ду Хан, — или ты мало уважаешь меня, своего хозяина, который доверяет тебе, как родному сыну.

Ли Ду Хан больше ничего не хотел говорить и больше ничего не хотел слушать. Он вызвал писаря и начал диктовать ему список гостей. А через полчаса весь дом был поднят на ноги.

На скотном дворе резали птицу и поросят, в кухне грохотала посуда, и оттуда распространялся чад на весь дом. В комнатах шла уборка. Тринадцать жен арендаторов были посланы в ближайшие поместья с приглашениями от Ли Ду Хана. Сам он сидел в своей спальне, и к нему прибегали с донесениями и вопросами то управляющий, то Пок Суль, то кто-нибудь из челяди.

Ли Ду Хан сидел на подушке, спокойно и внимательно выслушивал приходящих и неизменно отвечал:

— Сами подумайте, как лучше сделать, если вы немного можете думать.

И только один раз он выругал управляющего, который не в состоянии даже прикрикнуть на эту неповоротливую челядь: целый час стаскивали с Тхя одежду, а теперь никак не могут натянуть на него свадебный наряд!

Как только ушел управляющий, явилась Пок Суль.

— Тебя зовет доктор, — нерешительно сказала она.

— Он меня совсем разорит! — злобно закричал Ли Ду Хан. — Дай ему еще денег, у тебя там должны были остаться деньги. Скажи, что…

— Нет, нет, — перебила его Пок Суль, — он хочет, чтобы ты немедленно пришел.

В сильном раздражении помещик направился в комнату больного.

— Ваш сын умер, — склонив голову, встретил Ли Ду Хана врач.

— Неправда! — прошептал Ли, глядя на мертвое тело сына, одетого в свадебный костюм.

Ли Ду Хан схватил врача за руку и, глядя ему в глаза, медленно и твердо произнес:

— Он жив, доктор! Понимаете, он жив!

Врач покачал головой.

— Вы будете богатым человеком, — снова зашептал Ли, крепко сжимая руку доктора. — Я вам дам золото, понимаете, золото! Он умрет утром. Он умрет, как только кончится свадьба…

Врач оттолкнул Ли Ду Хана:

— Свадьба? Что вы говорите, обезумевший человек! Жених должен выполнять свадебный обряд.

Ли Ду Хан обмяк, его горящие глаза помутнели, руки повисли.

— Да, да, обряд, — забормотал он, — обряд… Мертвый не может… Пропало богатство…

Доктор вышел, а Ли Ду Хан долго еще стоял неподвижно и что-то шептал.

Он не заметил, как появилась Пок Суль, не слышал ее слов, пока она не коснулась его руки. Он недоуменно поднял на нее глаза и медленно произнес:

— Уходи!

Ли повалился на циновку. Он не мог еще поверить в несчастье. Этот тоин всегда говорил правду. И сегодня он сказал, что сын умрет. Значит, его слова о богатстве тоже правда. Кому же оно теперь достанется?

Нет, так оставить дело нельзя. Золото не должно уйти после того, как он столько лет терпеливо дожидался. Оно уже коснулось его рук, это несметное богатство, а теперь ускользает. Надо что-то придумать, надо обязательно что-нибудь придумать.

И Ли Ду Хан придумал.

Поминальная доска

С похоронами не торопились. Неприлично же сразу хоронить покойника, словно от него хотят быстрее избавиться. Пусть побудет немного с родными, которые так сильно его любили.

Пок Суль сама помогла Мен Хи достойно провести первые траурные дни. Как и все в доме, кроме Ли Ду Хана, Мен Хи теперь ходила босиком, с распущенными волосами, в одежде из грубой мешковины, подпоясанной толстой соломенной веревкой, концы которой касались пола. Целыми днями всюду слышались душераздирающие крики и стоны: родственники и знакомые добросовестно выполняли обряд.

В такие минуты Пок Суль внимательно следила за Мен Хи, потому что девчонке полагалось плакать, а слезы не шли у нее из глаз.

Мен Хи слышала, как Ли Ду Хан восхвалял покойного, его светлый ум, его благородство и великодушие, слышала, как поддакивали ему присутствующие, как они неутешно рыдали. Она понимала, что должна рыдать громче других, но никак не могла заставить себя выполнять лживую роль убитой горем невесты.

Пок Суль незаметно дергала ее за одежду, щипала, но от этого девочке становилось только смешно, хотя она и чувствовала, как неуместен здесь смех.

За годы, проведенные в этом доме, она видела много лицемерия и лжи и все же с удивлением смотрела на Пок Суль, которая, рыдая, била себя в грудь и сквозь слезы без конца восхваляла Тхя. Ли Ду Хан был торжественно печален и тоже говорил о неоценимых достоинствах сына.

На третий день покойника положили в гроб, сделанный из кедровых досок. Денег на гроб не пожалели. Он был покрыт черным лаком и внутри устлан черным и зеленым шелком. Белые, словно живые, облака плыли на гробовых досках. Края крышки промазали смолой и тоже покрыли лаком.