Туча - [8]

В этом уголке океана поселилась Атомная Бомба. Именно эта точка на планете явилась опытным участком для надводных взрывов. Воды расступались и снова смыкались; тысячелетние архипелаги навсегда погружали в пучину свои кораллы; выбрасывали пламя и снова затухали вдруг возникавшие вулканы; волны, сливаясь друг с другом и все замедляя свой бег, лизали берег. Здесь Пентагон играл с Атомом. И с каждым разом игра эта становилась все опаснее.

Эксперты ограничили «периметром» зону опытов. Посаженная в клетку, нарисованную на карте, Бомба считалась безопасной. Венсан знал, что на борту «Мэри-Анны» под опытным руководством Джека Финлея он мог чувствовать себя в такой же безопасности, как если бы находился в Лондоне или Нью-Йорке.

Тем не менее эта карта его притягивала. Полдень был позади, скоро наступит час, когда пьют чай. В шесть часов коктейль, затем обед. Небо по-прежнему было покрыто тучами, но сквозь них настойчиво пробивалось солнце. Жара стала гнетущей.

Патриция мечтала в шезлонге на палубе яхты. Она едва прислушивалась к голосам Аллана, Тедди и Дианы, спорившим с равной осведомленностью о лошадях и о собаках. По-видимому, это доставляло им удовольствие. Сквозь полуопущенные веки Патриция наблюдала за Венсаном, который читал, тоже растянувшись в шезлонге, чуть поодаль. «Да, он красив, – думала она. – Это мужчина, настоящий мужчина, не мальчишка». Ей вдруг страшно захотелось привлечь его внимание. Но уже решив окликнуть его, она почувствовала, что не в состоянии это сделать. Поглощенный своей книгой, он, видимо, был далек от всего, что происходило вокруг, и это ее обескураживало. «Если я ему помешаю, он примет меня за избалованную девчонку и эгоистку, которая злится, что не является центром внимания. Но мне хотелось бы, чтобы он поговорил со мною или хотя бы заметил, что я существую. Мне наплевать на кобыл из Кентукки, на трехлетних собак и на их родословную. Почему он со мной так нелюбезен? В сущности, он невежа, эгоист. Китайский болванчик. Я заставлю его заговорить», – размышляя так про себя, она продолжала молчать и делать вид, что слушает других.

Так Патриция обнаружила у себя робость, и это все лило в нее какое-то беспокойство.

Это произошло в полной тишине. Когда пассажиры яхты «Мэри-Анна» впоследствии делились воспоминаниями, то оказалось, что именно тишина поразила их больше всего. Это напоминало немой кинофильм. Не проронив ни звука, они неподвижно созерцали происходящее, затаив дыхание. Будто их всех околдовали. Словно Медуза превратила их в камень, словно их зачаровали сады Армиды. Может быть, это конец света, что сковывает все, как мороз воду? Но конец света еще не наступил. Просто на востоке взошло второе солнце. Тучи осветились снизу, яркие вспышки в небе окрасили серое море в розовый цвет. Это было похоже на утреннюю зарю. Невероятный восход неправдоподобного солнца. А на горизонте вспыхивало что-то вроде крупных искр. То была заря Эниветока, заря, которая не вяжется с представлениями астрономов о солнечной системе. Здесь астрономия терпела поражение. Это была другая галактика с законами, полными неожиданностей, которых человек еще не знал, подчиняющаяся какой-то таинственной логике.

Полыхание неба угасло. Второе солнце постепенно исчезло. Вспыхнули и погасли последние искры. Окружающий мир возвратился к обычному состоянию. Тогда пассажиры яхты переглянулись.

Под обычным солнцем их лица казались мертвенно бледными. Заострившиеся черты показали, как они будут выглядеть в старости. На мгновенье Венсан подумал о сказочных межпланетных путешествиях; молодые и сильные люди отправляются исследовать звезды. Они перелетают с Венеры на Сатурн и с Марса на Юпитер. Они путешествуют шесть месяцев, – так по крайней мере они считают, но по возвращении на землю видят, что прошло шестьдесят лет. И сейчас же этот возраст дает себя знать: их плечи опускаются, лица покрываются морщинами, сердца бьются со страшной силой – и они умирают.

Может быть, и эти несколько минут длились годы? Нет, так бывает только в фантастической литературе. Здесь были настоящие минуты. Жизнь продолжалась.

Оно не было видением, это нереальное солнце. Не зря же был установлен периметр. Ни у кого из присутствующих это не вызывало сомнения. Они только что наблюдали взрыв атомной бомбы – то, что в действительности это была водородная бомба, они узнали гораздо позднее, когда это не имело уже никакого значения.

Было ли страхом то, что они чувствовали? Скорее это была тревога. Люди отправляются на морскую прогулку, смеются, флиртуют. Жизнь – словно хорошо смазанная машина, работающая без перебоев и толчков. И в этом сверкании праздника, в этом фейерверке вдруг появляется разрывающий душу свет. Ни дрожащий смех Патриции, ни приглушенный голос собравшихся в стороне моряков – ничто не может избавить от гнетущего впечатления. Это не газетная сенсация. Здесь нет репортеров. И радио не сообщает, что в такой-то день и в такой-то час… Завтра на четвертых страницах газет будет сообщено о бомбе. Но они на этот раз сами все видели, и в них что-то бесповоротно изменилось.