Тщеславие - [73]

Почти родной город сильно изменился за три с лишним года. Бывая короткими наездами, он не успевал восстановить связи ни с одной из женщин, тем более, что пока он жил с Верой, многие из них отпали. Нет теперь ни дармового спирта, ни элениума. Промучавшись с неделю от беспокойства внутри дома, когда не помогала и бутылка водки и он засыпал только к утру, когда начинало светать, он понял, что рано или поздно ему придется пойти к врачу. Врач в районной поликлинике, выслушав его жалобы, сказала, что у него определенный синдром. Боязнь закрытого пространства. А отсюда - все тревоги. "Это не так страшно, - сказала она. - Главное, вы понимаете, что нет никаких мистических вещей. А то ведь мы сталкивались со случаями, когда жена из дня в день ждала появления умершего мужа. И поверьте - некоторые уверяли, что он - приходил. Наклониться так тихо, иногда поцелует - и растает. А в вашем случае... Мы выпишем элениум - и будете спать как убитый". Чего-то врач не понимала. А он, с недосыпу размышлял, куда пойти служить. Наверное, можно было бы пойти в телеграфное агентство, но как вспомнил, сколько придется гнать информации о выполнении и перевыполнении, у него сразу пропадал интерес. А все остальные круги он прошел. Правда, оставалось телевидение, но там теперь хорошо знали его истории с Верой да и ее как избежишь - главного диктора. Вечером он выходил к пивной бочке, пил с мужиками и пиво, и водку, и чувствовал, что очень скоро у него иссякнут взносы на его пай. Так, дней через десять он откровенно сказал: "Ребята! Я - на полной мели! Если только в долг...". Они выпили и когда уже пора была идти по домам, его отозвал Василий, которого он знал все эти годы, пока жил в микрорайоне. "Слушай! У меня вчера был кум. У него в бригаде сейчас не хватает народа. Они чужих не возьмут (Сергей потом поймет, почему не "возьмут" чужих на такую грубую и не престижную работу). У них там - неплохо. Червонец, как минимум, будешь за ночь иметь. И "минимум" Сергей поймет позже. Вечером Василий поймал такси и сказал, куда надо ехать. Сергей думал, что они подъедут чуть ли не к перрону, а они доехали почти туда, где самолеты завершают разбег и отрываются от земли. Объехали воинскую часть и остановились. Василий попросил подождать. А через короткое время вышел с мужиком. Это был бригадир - Пал Палыч. Он пожал руку Сергею и сказал, что оформлять его пока не будут (и здесь - испытательный срок?), если он хочет - может сразу остаться. Робу ему подберут. Сергей остался. Пал Палыч подвел его к бригаде - еще троим мужикам. Перезнакомились. Его смеряли с ног до головы - потянет ли? Сергей был уверен, что потянет. В затишке, что был у бригады, накрыли стол. Две буханки хлеба из станционной пекарни - каждая высотой с хороший небоскреб, несколько колясок "Красковской", кусок сыра, блоки. Один из членов бригады откуда-то притащил только что закипевший электрочайник. "Ты ешь как следует. Сегодня придется разгружать два шестидесяти тонных вагона. На этом участке нет электрокаров. До самого склада - пешком". Почти тут нет электрокара - он тоже поймет потом. От этой немеханизации кормились, наверное, десятки начальников до самого верха. На уровне секретаря райкома - точно.

... Сначала они носили ящики с импортным сливочным маслом. Потом - с конфетами, конфеты сменила привозная вермишель. За нею - ящики с консервами - разные бычки-кильки. Он носил ящики и вспоминал песню американских рабочих "Шестнадцать тонн". Тут на каждого приходилось по тридцать. Время от времени они делали по приказу бригадира короткие остановки и принимались снова за дело. Впервые Сергей подумал, что у этих вагонов нет дна. Но когда он уже еле держался на ногах, а в сумерках стали хорошо различимы лица людей, эти бесконечные ящики, мешки и коробки кончились. Он глянул на часы. Работать они начали в восемь. Теперь было семь утра. Одиннадцати часовой рабочий день. "Все. - сказал бригадир. - Завтрак - и по домам". А к Сергею обратился: "Ты сегодня можешь не приходить - с непривычки все будет болеть". В затишок тот же рабочий, что грел и чай, принес продукты и канистру. Тут же стояли пол-литровые банки. "Пить будешь?" - спросил Пал Палыч. Сергей кивнул головой и был уверен, что сейчас нальют спирт. Но когда еще только открыли канистру и начали наливать по банкам, он почувствовал запах марочного коньяка. Пал Палыч уловил удивление: "Не бойсь! Мы - рабочая гвардия. Как у Горького. И нам положен хороший коньяк". Пал Палыч достал из кармана два червонца и сказал, что это - аванс за сегодня и повторил, что Сергей сегодня может отдыхать. Да, так оно и вышло. После двухсот пятидесяти граммов коньяка (больше не наливали никому) он почти заснул в автобусе, а дома вырубился, предварительно отключив телефон и вытащив ключ из дверей - мало ли кто припрется. Спал до вечера, как убитый. Потом пошел к бочке. Отозвал Василия, поблагодарил. Сходили к ларьку, Сергей взял три бутылки водки, а потом на тех, с кем обычно пили (это у них была компания - человек пять) на всех заказал по три кружки пива. Темнело. Сергей снова почувствовал, как накатывается тревога. Он пришел домой и стал слушать музыку. Часов около двух тревога стала нестерпимой. "Скоро же три часа ночи. Как раз время для всяких видений!". И тут же он ругнул себя: "Т-фу ты! Ну какие видения!". Тем не менее, помня разговор с врачом о своем синдроме, оделся и вышел на улицу - до работы он еще отоспится. Он ходил, курил сигареты. Не боялся никаких хулиганов. Он был бы даже рад встрече с ними. Вот бы отвел душу! Но попались милиционеры. Он даже не заметил, как сзади подъехал "уазик" и к нему подошли трое. "Вы кто такой? Вы - перепили? (Сергей давно протрезвел и еще вечером съел мускатный орех - по привычке, не любил, когда от тебя несет алкоголиком". Да что вы! Я вышел погулять. Вот роман обдумываю... "Милиционеры поняли издевку. Последовала команда на чужом языке. Сергей называл себя полностью, номер дома и номер квартиры и даже показал на горящее окно. По рации милиционеры сверили его показания. Все верно. Но теперь они захотели отомстить ему за "роман". Давайте пройдем к вам. У вас там никого нет?". Сергей понял, что они хотят подловить его на сутенерстве что приехал среди ночи клиент, дал ему трояк - иди, Вася, погуляй, мол, пока мы то да се. Но Сергей никогда не давал никому ключей, кроме Роберта. И было это всегда днем, пока Сергей был на работе. Поднялись на четвертый этаж. Сергей открыл двери. Милиционеры вошли и видно было, что удивились: следов застолья нет, а дом - так алкаши не живут. Все - словно с иголочки, со вкусом, и - очень чисто. "А хозяйка где?" - спросил, видимо, старший. "Нету хозяйки! Живу один. Не хотят идти за меня замуж" - сказал, а в сердце кольнуло: теперь действительно не было надежд на ту, единственную. Милиционеры простились и ушли. Он посидел один, включив "Спидолу") он уже знал, что после встречи с живыми людьми примерно час он чувствует себя нормально. Глянул на часы - полшестого... Близилось утро. Он лег спать и спал часов до двух. Потом съездил в город на стадион, нашел тренера по волейболу (Иван Никифорович, хоть и постаревший, еще руководил сборной: под его началом они впервые попали в десятку сильнейших в стране и играли в первой лиге). Сергей попросил у него либо шоколад с витамином "е", либо чистый шоколад. Объяснил, что надо быстро восстановиться. Достал десятку. Иван Никифорович взглянул на него: "На всю?". - "Конечно!". Минуты через три из подзобки его бывший тренер принес восемь плиток шоколада. Дома Сергей съел целых две и опять лег отдыхать. А вечером поехал на станционный тупик, угрюмо думая: "Вот и твой финиш - тупик. Станционный".