Трюфельный пес королевы Джованны - [7]

– Любопытно, что скажешь? – произнесла художница, также стараясь скрыть волнение. – Моих познаний тут не хватает, а ты же у нас «серебряная» девушка.

Так она в шутку называла давнюю знакомую, фанатично увлекавшуюся старинным серебром и спускавшую на эту страсть все деньги. Из-за серебра пару лет назад распался брак Марины. Муж, не разделявший ее энтузиазма и не одобрявший бессмысленных, по его мнению, трат, нашел себе женщину более близкую по духу. Марина особенно не горевала, оставшись накануне сорокалетия в одиночестве. Единственный сын, уже студент, жил у своей девушки. Серебро было и его кошмаром. Александра по опыту знала, что страстные коллекционеры очень часто страдают душевной холодностью и черствостью ко всему, что не граничит с их «предметом». Она встречала настоящих маньяков, мономанов, фанатиков одной идеи, которые уже не замечали окружающего мира и даже не могли с уверенностью сказать, живы ли те или иные их родственники. Страсть к собиранию, сродни страсти к игре, алкоголю и наркотикам, порабощала, поглощала и извращала все их мысли, чувства и желания. А удовлетворение, за которым гнался потерявший голову коллекционер, все не наступало.

Марина приблизилась и заглянула гостье через плечо. Когда она протянула руку, чтобы взять снимок, ее пальцы слегка подрагивали, как заметила Александра. Повернувшись на стуле, она пристально следила за выражением лица старой приятельницы, благо та была целиком поглощена созерцанием фотографии. Марина щурилась, ее густые загнутые ресницы почти сомкнулись, отчего темные глаза казались мохнатыми, но художница различала напряженную тьму зрачков. Наконец, хозяйка вздохнула и перевернула лист паспарту, желая взглянуть на оборотную сторону.

Александра вскочила и выхватила картон у нее из рук:

– Здесь не читай! – Она прикрыла нижнюю часть надписи, сделанную Ритой, негодуя на себя, что не позаботилась заранее о том, чтобы Марина увидела лишь лицевую сторону. – Это неважно, написано недавно. А вот это интересно: «Трюфельный пес королевы Джованны». Как, по-твоему, это понимать?

Успела ли Марина прочесть отчаянную приписку, догадаться было невозможно. Так или иначе, фотография и надпись на обороте произвели на нее сильнейшее впечатление. На переносице даже появилась глубокая морщинка – знак серьезных раздумий и сомнений. Обычно смуглое миловидное лицо Марины, выглядевшей удивительно молодо, едва ли лет на тридцать, было совершенно безмятежно. Возможно, потому оно и не старилось по общим безжалостным законам.

– С «трюфельным псом» я еще кое-как определилась. Остроумное решение – сделать паштетницу в виде собаки, ищущей трюфели, – вынужденно продолжала Александра, так как Марина по-прежнему молчала. – Но вот «королева Джованна» меня озадачила. Это реальное историческое лицо или все выражение в целом имеет какой-то особый смысл, которого я просто не знаю? Помнишь, ты купила английские столовые приборы начала девятнадцатого века, которые назывались «Король» и «Королева»?

Выдержав паузу и вновь не дождавшись ответа, Александра уже с нажимом произнесла:

– В любом случае выражение связано с серебряной собакой. Что же ты молчишь? Хотя бы датировать эту вещь можешь?

– По фотографии невозможно что-то сказать наверняка. – Марина заговорила медленно, неохотно, словно человек, которого пытаются о чем-то расспрашивать во сне. – Ты же сама знаешь, фальшивки на снимках выглядят так же, как подлинники, и даже лучше. Мне надо его увидеть живьем… Взять в руки, оценить вес, пощупать, послушать, как звучит серебро, понюхать…

– Ты же говорила, что теперь есть присадки, имитирующие «запах серебра»! – Александра, обрадованная уже тем, что получила хоть какой-то ответ, заулыбалась. – И гарантию подлинности может дать только тест с использованием реактива.

– Или прибор… – все так же отстраненно произнесла Марина, не сводя глаз со снимка, который художница положила на стол лицом вверх.

– Ты о нем рассказывала, – подхватила Александра, не теряя надежды расшевелить собеседницу. – Будто он определяет золото, серебро и платину, причем в процентном отношении в сплаве. Почему ты так до сих пор его не приобрела, не понимаю! Ты же поклонница всяких технических новшеств…

– Я предпочитаю работать по старинке… – пожала плечами Марина. – Магнит (серебро не магнитится), игла… Если есть подозрение на посеребренную латунь или медь, достаточно слегка царапнуть, и виден красноватый или желтый металл. Капля реактива… Да капля простого йода или серная мазь, в конце концов. Почернело – серебро. Гравировка вокруг слишком тесно сидящих клейм – стало быть, вырезали настоящие клейма с ложки, перепаяли на новодельный кувшин, места пайки спрятали под узором, кувшин неделю вымачивали в деревенском сортире, так что на вид ему сделалось лет сто пятьдесят… Был у меня такой кувшинчик, помнишь? Обманулась по молодости…

– Все мы обманывались в молодости… – кивнула художница. – Да и сейчас не застрахованы от ошибок. Так что это может быть за трюфельный пес, как думаешь?

– Хотелось бы сперва понять, что это за «королева Джованна». – Марина наконец стряхнула с себя оцепенение, в которое ее повергло созерцание снимка. – Это может быть ключом ко всему остальному.