Трусливый Ваня - [6]

— Ай-ай, батюшки, помогите! Помогите! — завопил Ваня и хотел было вон из избы.

На ту беду разулся у него лапоть, и Ванюша прихлопнул дверью оборку от лаптя; растянулся в сенях и вопит благим матом:

— Ай, батюшки! Ай, соседушки! Помогите! Отымите! Держит меня кто-то!

Прибежали соседи, подняли Ванюшу ни жива, ни мертва; а как узнали, в чём дело, то и стали над ним смеяться.

Долго потом все дразнили Ванюшу и расспрашивали его: как это он испугался теста в квашне, кочерги в углу, лаптя на своей ноге?

К. Д. Ушинский Охотник до сказок

Жил себе старик со старухой, и был старик большой охотник до сказок и всяких россказней.

Приходит зимою к старику солдат, просится ночевать.

— Пожалуй, служба[18], ночуй, — говорит старик, — только с уговором: всю ночь мне рассказывай; ты человек бывалый, много видел, много знаешь.

Солдат согласился.

Поужинали старик с солдатом, и легли они оба на полати[19] рядышком, а старуха села на лавке и стала при лучине прясть.

Долго рассказывал солдат старику про своё житьё-бытьё, где был и что видел.

Рассказывал до полуночи, а потом помолчал немного и спрашивает у старика:

— А что, хозяин, знаешь ли, кто с тобой на полатях лежит?

— Как кто? — спрашивает хозяин. — Вестимо, солдат.

— Ан нет, не солдат, а волк.

Поглядел мужик на солдата — и точно волк. Испугался старик, а волк ему и говорит:

— Да ты, хозяин, не бойся, погляди на себя, ведь и ты медведь.

Оглянулся на себя мужик — и точно стал он медведем.

— Слушай, хозяин, — говорит тогда волк, — не приходится нам с тобою на полатях лежать; чего доброго, придут в избу люди, так нам смерти не миновать. Убежим-ка лучше, пока целы.

Вот и побежали волк с медведем в чистое поле. Бегут, а навстречу им хозяинова лошадь. Увидел волк лошадь и говорит:

— Давай съедим!

— Нет, ведь это моя лошадь, — говорит старик.

— Ну так что ж, что твоя, голод не тётка.

Съели они лошадь и бегут дальше, а навстречу им старуха, старикова жена.

Волк опять и говорит:

— Давай старуху съедим.

— Как есть? Да ведь это моя жена, — говорит медведь.

— Какая твоя! — отвечает волк.

Съели и старуху.

Так-то пробегали медведь с волком целое лето. Настаёт зима.

— Давай, — говорит волк, — заляжем в берлогу; ты полезай дальше, а я спереди лягу. Когда найдут нас охотники, то меня первого застрелят, а ты смотри: как меня убьют да начнут шкуру сдирать, выскочи из берлоги да через шкуру мою переметнись — и станешь опять человеком.

Вот лежат медведь с волком в берлоге; набрели на них охотники, застрелили волка и стали с него шкуру снимать.

А медведь как выскочит из берлоги да кувырком через волчью шкуру… и полетел старик с полатей вниз головой.

— Ой, ой! — завопил старый. — Всю спинушку отбил.

Старуха перепугалась и вскочила:

— Что ты? Что с тобой, родимый? Отчего упал? Кажись, и пьян не был!

— Как отчего? — говорит старик. — Да ты, видно, ничего не знаешь!

И стал старик рассказывать: мы-де с солдатом зверьём были — он волком, я медведем, лето целое пробегали, лошадушку нашу съели и тебя, старуха, съели.

Взялась тут старуха за бока и ну хохотать.

— Да вы, — говорит, — оба уже с час на полатях во всю мочь храпите, а я сидела да пряла.

Больно расшибся старик; перестал он с тех пор до полуночи сказки слушать.

И. З. Суриков Нашла коса на камень

Приехал барин к кузнецу.

Он был силач немалый;

Своей он силою любил

Похвастаться, бывало.

— Эй, слушай, братец!.. Под коня

Мне сделай две подковы:

Железо прочное поставь.

За труд тебе — целковый!

Я нынче с раннего утра

Охотиться собрался;

Уехал из дому, а конь

В дороге расковался.

Кузнец за дело принялся.

Ведь барин тороватый[20],

Так, значит, надо услужить —

Не по работе плата.

Кипит работа, и одна

Подкова уж готова.

Подкову барин в руки взял,

Погнул, и — трах подкова!..

— Железо, братец мой, плохо,

Поставь-ка ты другое:

Не хватит, верно, и на час

Коню добро такое.

Кузнец на барина взглянул

С усмешкою лукавой,

И вновь подкову он сковал,

Сковал её на славу.

— Ну, эту, барин, верно, вам

Сломать уж не придётся. —

И барин вновь подкову взял.

Погнул — не поддаётся.

Он натянулся сколько мог,

Напружились все силы…

Подкова чёртовски стойка.

Сломать её нет силы.

— Ну, эта, братец мой, прочна,

И куй по этой пробе;

Меня охотники давно,

Чай, ждут в лесной трущобе.

Подкован конь, и в землю бьёт

Он новою подковой.

Кузнец за труд смиренно ждёт

Обещанный целковый.

— Теперь я смело на коне

Отправлюсь на охоту.

Ну вот, мой милый, получи

Рублёвик за работу.

— Эх, барин, рубль-то нехорош,

Пускай хоть он и новый. —

И, взявши в пальцы, как стекло

Кузнец сломал целковый.

Теперь уж барин поглядел

На парня, — неказистый:

Лицом невзрачен, ростом мал,

Но жилистый, плечистый.

И вновь достал из кошелька

Ему он два целковых:

— Ну, эти будут хороши,

Хотя и не из новых.

— И эти, барин, не годны:

Металл-то не по чести! —

Кузнец и эти два рубля

Сломал, сложивши вместе.

— Ну, я, брат, дам тебе рубли

Теперь иного сорта:

Наткнулся в жизни я впервой

На этакого чёрта!

И три рублёвки кузнецу

Даёт он за работу.

И силой хвастать с этих пор

Покинул он охоту.

А. П. Чехов Мальчики

— Володя приехал! — крикнул кто-то на дворе.

— Володичка приехали! — завопила Наталья, вбегая в столовую. — Ах, боже мой!

Вся семья Королёвых, с часу на час поджидавшая своего Володю, бросилась к окнам. У подъезда стояли широкие розвальни, и от тройки белых лошадей шёл густой туман. Сани были пусты, потому что Володя уже стоял в сенях и красными, озябшими пальцами развязывал башлык. Его гимназическое пальто, фуражка, калоши и волосы на висках были покрыты инеем, и весь он, от головы до ног, издавал такой вкусный морозный запах, что, глядя на него, хотелось озябнуть и сказать: «бррр!» Мать и тётка бросились обнимать и целовать его. Наталья повалилась к его ногам и начала стаскивать с него валенки, сёстры подняли визг, двери скрипели, хлопали, а отец Володи в одной жилетке и с ножницами в руках вбежал в переднюю и закричал испуганно: