Трупам каратисты не страшны, или Зомби в новолуние - [6]

— Боже! — прошептал кто—то из спецназовцев.

Руки водителя на рулевом колесе были совершенно белые. Слева и справа от джипа, в густых непроницаемых стенах тропической зелени замелькали веселые огоньки, послышались не то автоматные, не то пулеметные очереди, но пули прошли гораздо выше машины, срезая ветки, веточки и листья, которые градом посыпались на крышу. На капот с глухим стуком свалился подстреленный шальной пулей попугай—гуакамайо и трепыхался, теряя перья голубых крыльев и красного хвоста. Через несколько секунд стрельба прекратилась и послышался усиленный громкоговорителем голос:

— Вам все ясно, полковник Элгертон? Выходите из джипа по одному. Лицом к машине, оружие на землю… минута на размышление.

Говорили по—английски, но с местным акцентом. Воцарилось молчание, даже вопли птиц затихли, только слышался треск пламени двух страшных костров, блокирующих дорогу. Капитан посмотрел на полковника. Тот едва заметно пожал плечами.

— Выходим, — сквозь зубы сказал он.

Капитан кивнул сержанту Уиллису, тот дал знак водителю:

— Давай ты, Хобарт, а потом вы, ребята, — он повернулся к двум спецназовцам.

Водитель — бледный парнишка, самый молодой из всех, спиной вперед полез из машины.

— Хотел бы я знать, — процедил капитан, — на кого это мы нарвались — на картель или на партизан?

— И если это партизаны, сэр, — добавил сержант Уиллис, — то кто — «Тупак Амару» или «Сендера Луминоса»?

— Не все ли равно? — пробурчал капитан.

— Не скажите, сэр. «Тупакамаровцы» сейчас озлобленные после той истории с захватом японского посольства, они могут и сразу шлепнуть, а «сендеровцам» нужны заложники, тут у нас есть шанс…

— Я не удивлюсь, — сказал полковник, — если среди этих партизан мы увидим людей из картеля.

Он повернулся к окаменелому Такэдо.

— Очнитесь, дружище, приехали. Вылезаем…

Он чувствительно потряс этнографа за плечи. Это помогло. Перегрин чуток собрался с силами и полез вслед за полковником наружу. Когда они все стояли, выстроившись в шеренгу лицом к джипу и заложив руки за голову, из леса начали выходить обильно вооруженные люди в камуфле, в армейских шапочках с козырьками, усатые, бородатые и длинноволосые.

— Слава богу, — тихо сказал сержант, — «Сендера»…

Чуть позже выяснилось, что радовался сержант рановато, а полковник оказался пророком. После того, как партизаны весьма грубо обыскали пленников и, разрешив им повернуться лицом к лесу, принялись потрошить содержимое их сумок и багажника джипа, из зеленой стены вышли еще двое. Ну, один был явно командир — команданте — хоть и в той же пятнистой униформе и в той же кубинской шапочке, но борода погуще, сигара потолще, револьвер в кобуре на боку какой—то уж больно здоровый — «магнум» что ли? — а на брюхе болтаются бинокль и мегафон. Но вот второй…

Увидев его, Такэда мысленно застонал: «о нет! только не это!..» Но это был именно он. Перегрин понял, что этот человек — его судьба, его рок, злой гений и личный даймоний…

Мулат мгновенно вычислил этнографа среди пленных и направился именно к нему. Подошел вплотную, мельком окинул взглядом остальных, слегка задержавшись на полковнике и капитане, после чего принялся спокойно, как бы изучая и оценивая, разглядывать Такэду. Этнограф почувствовал, как у него все внутренности стянулись в тугой узел. У Гектора Пончиа радужки глаз в силу каких—то причин обесцветились и почти сливались с белками, а зрачки были суженные — с булавочную головку. Он выглядел персонажем низкобюджетного фильма ужасов.

Наконец, видимо удовлетворенный осмотром, он оскалился в ухмылке, от которой у Такэды все внутри заледенело, и обернувшись к полевому командиру сказал:

— Хорошо, Эдериго, босс будет доволен. Это немного смягчит горечь его утраты. Грузитесь и поехали.

И через несколько минут Такэда, все в той же компании и в том же джипе, ехал в неизвестном направлении. Только теперь все они были связаны и без оружия, а джип спереди и сзади сопровождали два открытых бронетранспортера советского производства, битком набитые веселыми, жизнерадостными партизанами. Такэда, однако, успел заметить, еще до отправления, что когда к партизанам приближался мулат, всякое веселье тут же исчезало, сменяясь настороженным молчанием.

Неведомой пленникам цели достигли под вечер. Ею оказалась заброшенная в джунглях деревушка, расположенная у самого подножия крутого, поросшего лесом склона, тянущегося с севера на юг. По каким—то неуловимым признакам Такэда заключил, что если подняться на этот гребень, то сверху можно увидеть просторы океана. Пленников вывели из джипа, полевой командир коротко переговорил с мулатом, махнул рукой своим людям и запрыгнул в БТР, после чего обе машины развернулись и уползли в лес, оставив после себя бензиновую гарь и быстро затухающий шум моторов. Совсем другие люди окружили пленников. Вооружены они были не хуже партизан, но этим сходство и кончалось. Одеты кто во что горазд, взгляды пристальные, тяжелые. Они бесцеремонно разглядывали пленных, обменивались негромкими репликами. Из ближайшей бревенчатой хижины торопливым шагом вышел бородач в широкополой шляпе, белых парусиновых штанах и жилетке на голове тело. Подойдя к мулату, он почтительно снял шляпу и согнулся в поклоне.