Труп выгоревших воспоминаний - [7]

Я поморщилась. Слышать все подробности непросто, а увидеть их воочию, вдвойне жутко.

– Пошло ли заражение кожи?

– Нет. – Марина посмотрела на меня. – Не успело. Вы пришли с Людовиком к единому мнению?

– Нет. Он утверждает о новичке –убийце, набивающем руку на убийствах невинных, слабо сопротивляющийся давлению со стороны жертв. Я же склоняюсь больше к убийце – профессионалу.

– С одной стороны убийца действует как профессионал, обладающий неплохой фантазией, пусть и не без изъянов. С другой же стороны опытный убийца не стал бы оставлять иголку, не имеющую отпечатков пальцев в теле жертвы. Неровные швы могут говорить о непрофессионализме, правда, отрезанные части тела таких изъянов не имеют.

– А что если этот человек сначала продумал все преступление до мелочей, после содеянного расчленил тело, но не имел должного опыта в налаживании швов?

– Возможно. – Согласилась с моим рассуждением Марина.

Я посмотрела на лежащее передо мной тело. Марина постаралась максимально близко, и в то же время осторожно, соединить расчлененные части тела с туловищем. На туловище не оказалось посторонних порезов, отсутствовали синяки, гематомы и ссадины. Девушку никто не избивал. Меня пробирал небольшой озноб, когда глаза непроизвольно возвращались к молочным железам, из сосков которых на меня смотрели полные ужаса глаза. Я про себя поблагодарила убийцу, что он после совершенного преступления вернул одежду убитой на ее законное место.

– Органы на этот раз все на месте? – Поинтересовалась я.

Марина утвердительно кивнула.

– Ничего не удалено. Однако на спине я заметила свежий шов.

– Его оставил наш убийца?

– Нет. Шов был сделан незадолго до смерти.

– Это нам что–то дает?

– Фактически ничего.

Вынужденная беспомощность, медленно пробирающаяся к моим мыслям, бесила меня. Я озадачилась. В моей голове зарождались вопросы, не имеющие пока ответа. Могли ли девочки прийти в кафе специально? Допустим, но как они могли узнать, что я сегодня буду находиться именно там? Почему они выбрали кафе? Пришли ли они всей группой или лишь ее частью?

– Жаль, что это не самоубийство. Было бы намного проще. – Не удержалась я и высказала свое предположение.

– Наверное, однако, самоубийца не стал бы расчленять себя и пришивать глаза к своим молочным железам.

– Без анестезии, возможно.

– Даже если он принял бы анестезию, Яна, при сильной потери крови самоубийца умер бы при первом или втором расчленении очередной части собственного тела. Отмену потери крови еще никто не отменял. Твоя настойчивость не отрекаться от твоих мыслей, пусть даже и самых непутевых, просто поражает.

Людовик появился в лаборатории, заставляя нас прервать развивающийся деловой разговор. У моего напарника отсутствовали базовые манеры этикета. Он редко стучал и спрашивал разрешения войти или присоединится к уже начавшемуся без него разговору. Ему казалось, будто все, что происходило до его появления, не имело весомости и значимости. Он мог спокойно прервать разговор, переводя его в другое, нужное лишь ему, русло. Сегодняшний день не стал для напарника исключением.

– Нашла глазки?

Марина кивнула и указала на молочные железы убитой. Людовик неотрывно смотрел на пришитые к молочным железам глаза. Он молчал пару минут.

– Оригинально. Такого я еще в своей практике не видел. – Заключил он, продолжая бегать своими зрачками по неровным швам и иголке, свисающей с правого соска жертвы.

– Девочка скончалась от пули.

– Уверена?

– А ты сомневаешься?

– Сомневаюсь. – Людовик скрестил руки на груди. – Мы сидели в кафе, когда произошел выстрел. Жертва отсутствовала минут двадцать. За это время убийца мог спокойно, без лишних звуков расчленить тело, и для отвлекающего маневра, создавая панику, выстрелить в девочку.

– Паника сработала. – Неохотно согласилась я. – Те немногие, кто находился в кафе, стали поспешно покидать заведения, боясь массового расстрела. После выстрела прошло минут пять от силы, когда Мария огородила единственный путь к отступлению. За пять минут провести полное расчленение тела, вырезать глазные яблоки и пришить их, раздевая жертву, одевая жертву, искусно засовывая ее части тела в неподобающие места, невозможно.

– Профессионал готов справиться с любой задачей, засевшей у него в голове и за три минуты. – Марина накрыла несчастную покрывалом.

– Куда выстрелил убийца? –Поинтересовалась я.

– Пуля прошла сквозь матку жертвы.

Мы переглянулись с напарником.

– Педофил?

– Возможно, он хотел лишить девочку невинности, сделав свое грязное дело в неприметной женской уборной, но у него ничего не вышло. Тогда он от досады направил дуло пистолета в маточные губы и выстрелил. Девочка умерла от болевого шока. – Людовик остановился, переводя дыхание.

– Ты, прежде чем ввалиться ко мне, поинтересовался у Франуа, сколько раз стреляли из пистолета? – Спросила Марина, останавливая нашу перепалку мозгового штурма.

Я хмыкнула, потупив взгляд. Мы с напарником могли долго разговаривать, предполагая разные варианты развития произошедшего преступления. Если мы входили во вкус, что бывало довольно часто, то остановить нас могло разве что чудо, очередное убийство или прерывание нашей перепалки Мариной.