Труп из Первой столицы - [32]
— Э… — осторожно перебила Эльза Юрьевна, — мы в 19-х годах немножко разбираемся. Мы в них жили. Можете нам все это так подробно не расписывать. Вы про Маяковского начинали. Ему из зала кричат: «Где ваши хваленые заводчане? Нет их!» А он?
— А Маяковский улыбнулся и говорит: «Есть, конечно! Я с ними утром встречался и к себе на выступление пригласил. Эй, лефы, покажитесь!» И тут мы — а я в то время хоть шестнадцатилетним шалопаем был, но физически уже развился, и как раз на заводе работал, и к нашим тамошним поэтам прибился — из оркестровой ямы как закричим: «Здесь мы!» И так мощно наш дружный рев прогремел, что, кажется, даже стены затряслись, а зрители ка-а-ак перепугались, как рванули к выходу. А Владим Владимыч им вслед прокричал: «Вот как пролетарские поэты сметают из нового искусства мещанские страхи прошлого! Афиши говорят, что моя лекция «Как делать стихи» должна была в пять уроков научить слушателей писать стихи… А я, собственно, считаю, что моя задача — в один урок отучить писать стихи тех, кому это не надо». И со значением так показывает вслед убежавшим.
— Отменная история! — похвалил поэт Поль, язык которого уже немного заплетался от выпитого по дороге пива. Удивительным образом неподалеку от одной из точек экскурсии Поль разыскал вожделенную забегаловку, у другой — бочку с разливным, у третьей — просто магазинный прилавок. Каждый раз он отлучался «попробовать», причем делал это быстро, незаметно и прежде, чем кто-то успевал его остановить. — Как только доберусь до своего рабочего кресла, сразу запишу эту историю!
— Да вы ее не вспомните, дружище! — перевел слова Арагона для Коли с Морским Гавриловский. — Когда же вы успели так набраться? Не от вина же в клубе вас развезло? — И тут же стал переводить ответ поэта: — Мэтр, не сгущайте краски, я в порядке. От алкоголя я не теряю связь с реальностью, а лишь расширяю границы сознания, что помогает мне лучше и ярче ощущать этот мир. К тому же я не просто пью, а провожу исследование. Известно ли вам, что в СССР нынче существует всего четыре сорта пива? «Светлое № 1», «Светлое № 2», «Темное» и «Черное»? При этом утверждается, что все многообразие, коим полна Европа и которое царило на советском рынке еще в нэп, покрыто этим мизерным набором! Я должен все проверить на себе, пусть даже и с ущербом организму! — Поэт порывисто смахнул со лба прядь волос и, комично изображая серьезность, продолжил: — Пока могу уверенно сказать, что их «Светлое второе» — это наше «Венское». Везде одно и то же. Других пока в продаже не заметил.
— Я думала, вы в Харьков приехали делать исследование о Маяковском! — фыркнула Эльза.
— Круг моих интересов куда шире узости ваших представлений обо мне! — отрезал поэт с пафосом. — В этом городе меня интересуют сразу три темы: Маяковский, пиво и, между прочим, архитектура! В частности, домишко по адресу Пушкинская, 94. Дом моего родного дяди, если честно. Он в нем почти не жил, был вынужден уехать. Я обещал, что загляну проведать, как там дом.
— Так что же вы молчали? — оживился Морской.
— Он забыл, — продолжала насмешничать мадам Триоле. — На самом деле пиво с Маяковским куда милее Полю, чем наказ старика-дяди.
— Мы можем съездить к этому особняку, — предложил Морской, обрадованный неожиданной возможностью политически грамотно завершить экскурсию. — Сейчас этот дом знаменит тем, что в нем останавливался товарищ Сталин. В 20-м, когда в Харьков только-только вернулись наши. Поедем?
— Ох! — жалобно огляделся Поль. — Ну что вы, право слово. Я уже заготовил речь для дяди, что дом тот не нашел, что адрес не запомнил… Моей работе о Маяковском этот визит не поможет, а организму — лишние нагрузки. Кто знает, что за пиво там на Пушкинской… Вы обещали, что вот этот сад — последний пункт, а дальше можно будет и вздремнуть…
— Как скажете, — разочарованно пожал плечами Морской и начал проговаривать заготовленную часть экскурсии: — В книге моего друга Гельдфайбена про визиты Маяковского в Харьков приведен один любопытный разговор. Проходя неподалеку по Чернышевской улице, Владимир Владимирович узнал, что там когда-то имел комнату поэт Велимир Хлебников. Маяковский оживился и стал рассказывать, как ценит его творчество. И тут же припомнил, что именно в Харькове, как ему рассказывали, в университетском саду Есенин с Мариенгофом устроили для Велимира Владимировича публичную процедуру «коронования председателя Земного шара». Вот, мы сейчас на этом месте. Тут Хлебникова и короновали…
— Я тоже слышала эту историю, — вмешалась Эльза Юрьевна. — Она отвратительна. Хлебников уже был болен, уже считался «человеком со странностями». Идея сообщества «Председателей Земного шара» уже воспринималась им как что-то очень важное. В 15 году, когда он все это только придумал, речь шла о красивом благородстве, об ответственности одаренных людей за все человечество, о содружестве сильных духом творческих личностей. В 17-м, когда они писали Временному правительству в Мариинский дворец, мол, «Правительство Земного шара постановило: считать Временное правительство временно не существующим», все это было элегантно и умно. А после, когда вместо тонко чувствующих мир единомышленников Хлебников наткнулся на безграмотных, хоть и одаренных, шумных пьяниц, вроде Есенина и Мариенгофа, идея превратилась в гадкий фарс. — Дальше Эльза Юрьевна заговорила на французском, а Гавриловский всем переводил. — Захлебываясь от смеха, на глазах зрителей, которые пришли послушать стихи Есенина, организаторы вручили серьезному и бледному Хлебникову титул и перстень, на время позаимствованный у случайного приятеля-литератора. Перстень, естественно, после мероприятия обещали вернуть, о чем Хлебникова никто не предупредил. В итоге Велимира Владимировича довели до слез, силой отобрав перстень и грубо растолковав, что поверить, будто посвящение было не шуточным номером, а серьезным актом, мог только полнейший кретин. Маяковский, кстати, никогда так не поступил бы с Велимиром Владимировичем. Да и вообще ни с кем не поступил бы. Зря вы вспомнили про этот эпизод, я вами даже стала недовольна.
…Харьков, 1950 год. Страну лихорадит одновременно от новой волны репрессий и от ненависти к «бездушно ущемляющему свободу своих трудящихся Западу». «Будут зачищать!» — пророчат самые мудрые, читая последние постановления власти. «Лишь бы не было войны!» — отмахиваются остальные, включая погромче радио, вещающее о грандиозных темпах социалистического строительства. Кругом разруха, в сердцах страх, на лицах — беззаветная преданность идеям коммунизма. Но не у всех — есть те, кому уже, в сущности, нечего терять и не нужно притворяться. Владимир Морской — бывший журналист и театральный критик, а ныне уволенный отовсюду «буржуазный космополит» — убежден, что все самое плохое с ним уже случилось и впереди его ждет пусть бесцельная, но зато спокойная и размеренная жизнь.
Харьков, роковой 1940-й год. Мир уже захлебывается войной, уже пришли похоронки с финской, и все убедительнее звучат слухи о том, что приговор «10 лет исправительно-трудовых лагерей без права переписки и передач» означает расстрел. Но Город не вправе впадать в «неумное уныние». «Лес рубят – щепки летят», – оправдывают страну освобожденные после разоблачения ежовщины пострадавшие. «Это ошибка! Не сдавай билеты в цирк, я к вечеру вернусь!» – бросают на прощание родным вновь задерживаемые. Кинотеатры переполнены, клубы представляют гастролирующих артистов, из распахнутых окон доносятся обрывки стихов и джазовых мелодий, газеты восхваляют грандиозные соцрекорды и годовщину заключения с Германией пакта о ненападении… О том, что все это – пир во время чумы, догадываются лишь единицы.
Харьков 1930 года, как и положено молодой республиканской столице, полон страстей, гостей и противоречий. Гениальные пьесы читаются в холодных недрах театральных общежитий, знаменитые поэты на коммунальных кухнях сражаются с мышами, норовящими погрызть рукописи, но Город не замечает бытовых неудобств. В украинской драме блестяще «курбалесят» «березильцы», а государственная опера дает грандиозную премьеру первого в стране «настоящего советского балета». Увы, премьера омрачается убийством. Разбираться в происходящем приходится совершенно не приспособленным к расследованию преступлений людям: импозантный театральный критик, отрешенная от реальности балерина, отчисленный с рабфака студент и дотошная юная сотрудница библиотеки по воле случая превращаются в следственную группу.
«Жёсткая» проза, повесть о становлении личности. Пытается ответить на вопрос, возможно ли преуспевающему молодому бизнесмену полюбить женщину, которую он не видел никогда в жизни, но о которой тем не менее знает все? Почти все… кроме лица и настоящего имени. Потому что в поэтичных, прекрасных дневниках, что читает он день за днем, нет фотографии девушки, невольно перевернувшей всю его жизнь, нет имени, кроме того, каким называет себя сама неведомая возлюбленная. Рита. Риорита. Тайна Любви всегда останется Неразгаданной.
В молодежном театре «Сюр» одна за другой исчезают актрисы: Лариса, Алла и Ксения. Все они претендовали на главную роль в новом спектакле. Интересное дело, как раз для детективного агентства, которое занимается нестандартными расследованиями. Но главный сыщик Георгий страдает ленью и «звездной болезнью», и за дело берется его невеста Катя Кроль. Ей удается выяснить, что Лариса и Алла были влюблены в одного и того же человека. А что, если это как-то связано с их исчезновением? Неожиданно Ксения возвращается сама и просит Катю никому не говорить о том, что расскажет ей…
Иронический детектив о похождениях взбалмошной журналистки. Решившая податься в политику бизнес-леди Виктория становится жертвой шантажиста, с которым встретилась в Клубе знакомств. Тот грозит ей передать в прессу фотографии, компрометирующие начинающую политикессу. А это, понятное дело, не то, что ей нужно в начале карьеры на новом поприще. Однако негодяй не знает о том, что у Виктории есть верная и опасная подруга — предприимчивая журналистка Катя Кроль. Виктория просит Екатерину разоблачить негодяя, но уверенной в себе барышне придется столкнуться с непростым противником…
Безжалостный король Август Сильный заточил в своем замке юного аптекаря Иоганна Фридриха Бёттгера. Тот должен открыть тайну получения золота из свинца, а неуспех будет стоить ему жизни. Бёттгер не сумел осуществить мечту алхимиков, зато получил рецепт фарфора — экзотической и загадочной субстанции, называемой «белым золотом». И ради того чтобы его раздобыть многие современники готовы лгать, красть и даже убивать…
В основе исторического детектива – реальные события, произошедшие в Инсбруке в ноябре 1904 года. Всего один день и одна жертва! Но случившееся там получило широкий резонанс. Мы вглядываемся в эту трагедию из дня нынешнего и понимаем, что мир тогда вступал в совершенно иную эпоху – в драматичный и жертвенный XX век, в войнах которого погибли миллионы. Инсбрукские события, по мнению автора, стали «симптомом всего, что произошло позднее и продолжает происходить до сих пор». Вот почему «Чёрная пятница Инсбрука», столь детально описанная, вызывает у читателя неподдельный интерес и размышления о судьбах мира.
1920-е годы, Англия. Знаменитый лондонский писатель с женой-американкой, следуя на отдых, волею случая оказываются в типично английской глубинке. Их появление совпадает с загадочным и зловещим происшествием. Маленький уютный городок взбудоражен гибелью при весьма туманных обстоятельствах старшей дочери самого богатого и влиятельного человека в графстве, хозяина поместья Ланарк-Грэй-Холл. Слухи приписывают «авторство» преступления ужасному чудовищу из старинной легенды. Но вместо того, чтобы поскорее бежать подальше от опасных мест, приезжие «туристы» решают остаться.
Судьба молодой чешки Маркеты была предопределена с самого ее рождения. Дочь цирюльника, а также владельца бани, она должна была, как и ее мать, стать банщицей – помогать посетителям мыться и позволять им всевозможные вольности. Но однажды ее судьба круто изменилась…В городок, где жила Маркета, привезли на лечение внебрачного сына императора Рудольфа II, дона Юлия, подверженного страшным приступам безумия. Ему требовались лечебные кровопускания, которые и должен был производить местный цирюльник – отец Маркеты.
Неподалеку от Иерусалима во время археологических раскопок обнаружен бесценный свиток — «Евангелие от Иуды». Расшифровка текста поручена католическому священнику Лео Ньюману. Лео переживает кризис веры в Бога. Он понимает: если свиток будет признан аутентичным, это пошатнет основы христианства и скажется на судьбах миллионов верующих… Священник задается вопросом: что важнее — спокойствие незнания или Истина?Действие романа то забегает вперед, повествуя о жизни Лео после своеобразного воскрешения, то возвращается в фашистский Рим 1943 года.
Впервые на русском языке «Тайная книга Данте», роман Франческо Фьоретти, представителя нового поколения в итальянской литературе, одного из наследников Умберто Эко.Действительно ли Данте скончался от смертельной болезни, как полагали все в Равенне? Или же кто-то имел основания желать его смерти, желать, чтобы вместе с ним исчезла и тайна, принадлежавшая не ему? Мучимые сомнениями, дочь поэта Антония, бывший тамплиер по имени Бернар и врач Джованни, приехавший из Лукки, чтобы повидаться с поэтом, начинают двойное расследование.
Одесса, 1966 год. В парке находят труп неизвестного мужчины. Приехавший на вызов оперуполномоченный Емельянов быстро устанавливает, что это авторитетный, трижды судимый вор по кличке Паук. А через какое-то время обнаруживают повесившегося в своей квартире знаменитого скрипача Семена Лифшица… Проводя расследование, Емельянов неожиданно для себя попадает в глубокие оккультные дебри, сталкивается с неизвестной сатанинской организацией, а также с тем, что загадочные смерти вора Паука и гениального скрипача Лифшица тесно связаны между собой.
...Кажется, о своем криминальном прошлом Таня может окончательно забыть — она собирается замуж за Володю. Он тоже горячо любит ее, и вместе они строят планы совместной счастливой жизни. Но неожиданно Володя идет на назначенную ему встречу и исчезает. Таня в отчаянии. Разыскивая любимого, она находит... своего отца и узнает страшную правду Аккерманской крепости. Реальность столь ужасна, что в нее невозможно поверить... ISBN 978-966-03-8003-5 © И. И. Лобусова, 2017 © Е. А. Гугалова, художественное оформление, 2017 © Издательство «Фолио», марка серии, 2015.
...1919 год. Одесса переходит из рук в руки — от красных к белым и от белых к красным. Наконец в городе окончательно устанавливается советская власть. И все же спокойствия нет — тут и там происходят бандитские разборки, совершаемые с какой-то необычной жестокостью. Появляются настойчивые слухи о том, что Мишка Япончик не погиб — он жив и вернулся в Одессу. И цель его — добыть сокровища, спрятанные в катакомбах. Таня прекрасно знает, что это не так, что Мишка мертв, и ей просто необходимо разоблачить того, кто зверствует под именем Японца..
Когда молодой следователь Володя Сосновский по велению семьи был сослан подальше от столичных соблазнов – в Одессу, он и предположить не мог, что в этом приморском городе круто изменится его судьба. Лишь только он приступает к работе, как в Одессе начинают находить трупы богачей. Один, второй, третий… Они изуродованы до невозможности, но главное – у всех отрезаны пальцы. В городе паника, одесситы убеждены, что это дело рук убийцы по имени Людоед. Володя вместе со старым следователем Полипиным приступает к его поиску.