Труды Св. Максима Исповедника по раскрытию догматического учения о двух волях во Христе - [46]

Глава III

Предшествовавшее исследование показало, что две природы Христа пребывают в ипостаси Слова «неслитно и неизменно». Не подвергаясь количественному и качественному изменению, две природы Христа, согласно с Халкидонским вероопределением, существуют вместе с тем и «нераздельно». Нераздельность существования Божественной и человеческой природ Христа должно понимать так, что две природы Христа принадлежат не двум различным лицам, связанным между собой, возможно, тесными нравственными узами, как мыслил Несторий[381], но одному лицу, единой ипостаси Слова: в ней одной та и другая природа Христа приобретает действительность существования, имеет собственного носителя или владетеля. Ипостась Слова, от вечности существующая как ипостась Божественная, как одна из Трех Носителей Божественной природы, становится потом, с самого первого момента ипостасного соединения, носителем или владетелем человеческой природы Христа, так что эта последняя делается во времени такой же собственностью Бога Слова, какой от вечности было для Него Божество. Отношение обеих природ Христа или воплотившегося Бога Слова к ипостаси Слова становится совершенно одинаковым: ипостась Слова есть носитель, владетель равно обеих природ; а Божественная и человеческая природа в одинаковой степени — суть предмет обладания, собственность Слова[382].

В тесной связи с такого рода отношением между лицом и природами Христа состоит обычный образ выражений, употребляемый в учении о воплощении: «Бог Слово (Θεός ό Λόγος) воплотился, вочеловечился (σαρξ έγένετο, άνθρωπήσας, αληθώς γενόμενος άνθρωπος [стал плотью, вочеловечился, воистину став человеком])[383]; «Бог Слово воспринял плоть в личное единство с Собой» или — «Бог Слово соединил с Собой плоть» (ήνωσεν έαυτω τό καθ' ύπόστασιν [соединил с Собой то, что по ипостаси])[384] и т. п. Все такие и подобные им выражения указывают на то, что не Божество Христа, которое само от вечности существует в Слове, как и в Отце, и в Духе Св., и, следовательно, не вся Святая Троица, а Бог Слово, одно из Лиц Св. Троицы, сделалось действительным носителем, обладателем человечества Христова. Участие других Лиц Св. Троицы в акте воплощения Сына состоит в том, что Сын Божий воплотился по соизволению Отца при творческом наитии Св. Духа. Иначе: в воплощении Сына сказалась воля Отца, осуществившаяся через зиждительное наитие Св. Духа[385].

При свете такого понимания характера отношения между ύπόστασις и φύσις в применении ко Христу становится вполне понятным смысл выражения «συγγενής», употребленного, между прочим, в известном изречении Кирилла Александрийского: «Христос двояко обнаружил одно свое (собственное) действование»[386]. Отношение ипостаси Слова к человеческой природе Христа в простой форме выражено у апостола Павла в следующих словах: «Уничижил Себя Самого, приняв образ раба» (Филип. II: 7). Некоторое указание на такое отношение Бога Слова к человечеству Христа можно видеть в образе выражений следующих слов Максима: «И само владычествующее (τό αύτό έπικρατούν) овладевается тем, над чем оно владычествует» (κρατείται ύπό τού έπικρατουμένου)[387]. Более прямое и точное указание заключается в равнозначащем с «συγγενής» [сродный] слове «οικείος» [домашний, т. е. свой собственный], употребляемом в приложении к человеческой природе и воле Христа[388].

Таким образом, ипостась Бога Слова, не переставая быть тем, чем она была всегда, с самого первого момента восприятия в нее плоти, перестает быть лишь исключительно ипостасью существующего в Слове Божества, одинаково и безраздельно становясь ипостасью для обеих природ Христа. Так что простая вечная ипостась Бога Слова со времени воплощения становится ипостасью сложной (σύνθετος ύπόστασις), ипостасью Богочеловека, объединяющей в себе, как бы в некотором «целом», две природы со всеми их существенными определениями, которые (т. е. природы) по отношению к ней могут быть названы в некотором смысле «частями целого»[389]. Одним словом, ипостась Христа есть сложная по соединению существующих в ней природ (κατά σύνθεσιν έκ των φύσεων)[390]. На сложность ипостаси указывает имя «Христос»[391]; а так как Христос один и единственный в своем роде, то лицо Христа, строго говоря, не может быть названо индивидуальным (άτομον = individuum), потому что нет такого общего рода (είδος), который бы можно было назвать именем «χριστότης» [«христовство»], и под который подходил бы Христос, как неделимое[392].

Все разъяснения Максима относительно «сложности» ипостаси Христа направляются, главным образом, против учения Севера об «одной богомужной ипостаси» воплотившегося Слова, в смысле «одной богомужной или сложной природы». А при такой цели указанных разъяснений представляется совершенно уместным и понятным то обстоятельство, что в учении Максима об ипостасном или личном соединении (ύποστατική ένωσις или ή καθ' ύπόστασιν ένωσις [соединение по ипостаси]) первое, что обращает на себя внимание, есть относильная сложность ипостаси Христа, т. е. неслитность и непреложность, хотя и нераздельность соединения двух природ с сохранением всех существенных определений их. Истинное, высочайшее соединение — а таково «ипостасное» соединение