Труды по истории Москвы - [37]
Тщательное сравнение структуры камня московского Кремля, построенного при Дмитрии Донском, с мячковским белым камнем бесповоротно решило бы вопрос, откуда поступал в Москву строительный материал. Пока же отметим только, что подвоз мячковского камня в столицу обеспечивался Москвой—рекой. Летом камень везли на судах, зимой его легко было доставлять на санях по замерзшему руслу реки. Каменные стены, конечно, строились длительное время и не были еще закончены даже через 15 лет. В дни страшного Тохтамышева нашествия 1382 года стены Кремля оказались низкими. По—видимому, каменные стены так и остались во многих местах до конца не доделанными.[156] Контарини даже уверяет, что и сама крепость была деревянной. Ошибка этого путешественника понятна, так как ему в глаза бросалось прежде всего обилие деревянных деталей и пристроек к каменным стенам. Во время пожаров такие стены выгорали, как это случилось и в большой московский пожар 1445 года, когда «ни единому древеси на граде остатися».[157] Стены завершались «заборолами». И. Е. Забелин понимает под ними каменные зубцы, промежутки между которыми заставлялись (забирались) толстыми досками в виде забора для безопасности от стрел осаждающих. Возможно, это был обычный деревянный забор древнерусских городов с бойницами.
Однако и такие несовершенные каменные стены были явлением выдающимся и хорошей защитой против нападений татар и литовцев. Москвичи считали себя в безопасности, такой твердый град имея, у которого стены каменные и врата железные.[158] Укрепления дополнялись рвом, прокопанным от Неглинной до Москвы—реки. Упоминается также о вале – «сопе» перед городскими стенами. Возможно, такой вал существовал в виде дополнительного укрепления. Может быть, следует понимать, что самые каменные стены стояли на валу.[159]
ТОПОГРАФИЯ КРЕМЛЯ ВО ВТОРОЙ ПОЛОВИНЕ XIV И В XV ВЕКЕ
Блестящее княжение Дмитрия Донского нашло свое внешнее отражение не только в постройке Кремля, но и в значительном усилении каменного строительства в городе. При нем в Кремле был основан Чудов монастырь, сделавшийся особым внутренним митрополичьим монастырем. Старинные предания рассказывали, что на месте Чудова монастыря ранее находился царев двор, то есть двор ординских послов, который царица Тайдула отдала во владение митрополиту Алексею в награду за свое излечение от глазной болезни. По мнению И. Е. Забелина, это должно было произойти примерно в 1358 году, который следует считать годом основания Чудова монастыря. Во всяком случае основание Чудова монастыря случилось не позже 1365 года, когда упоминается о построении в нем первой каменной церкви, во имя чуда Михаила Архангела в Хонех. Из слов летописи, что эта церковь «единого лета и почата и кончена и священа бысть», можно заключить, что храм был небольших размеров.[160]
В конце XIV века возник другой кремлевский монастырь – Вознесенский, основанный Евдокией Дмитриевной, женой Дмитрия Донского. Первым упоминанием об этом монастыре считают известие 1386 года: «Преставися раб божий Семен Яма и положен на Москве в монастыри святого Вознесения». Это известие, впрочем, подвергается некоторому сомнению, так как в других списках вместо св. Вознесения читается: «святаго Афонасия». Последнее известие представляется более достоверным, так как Вознесенский монастырь был с самого начала девичьим. В нем хоронились великие княгини и боярыни, то есть особы женского пола. Вознесенский монастырь сделался усыпальницей великих княгинь. Значение его подчеркивалось сооружением в нем каменной церкви, заложенной в 1407 году. Эта каменная церковь была поставлена «внутри города», то есть в Кремле.[161] Есть, впрочем, указание, что собор Вознесенского монастыря так и остался недостроенным в течение полувека, о чем нам придется говорить дальше. Имеются указания и на существование в Кремле конца XIV – первой половины XV века некоторых других каменных храмов. Из них выделялись церкви Введения Богородицы на подворье Симоновского монастыря у Никольских ворот и Богоявления на Троицком дворе.[162]
В целом надо признать, что московский Кремль заметно выделялся по своим каменным стенам и церквам среди других русских городов, уступая по своей обстройке только Пскову и Новгороду и далеко обогнав соперничавшие с Москвой города во главе с Тверью и Рязанью. Впрочем, Москва этого времени по своей обстройке явно уступала многим западноевропейским городам, что вполне объясняется тем катастрофическим обеднением, которое испытывала Россия в страшные годы татарского ига.
В XV веке новые каменные церкви в Кремле строились сравнительно редко, а самые постройки были малозначительны. Это связано с тяжелыми внутренними распрями середины XV века, а также с опустошительными татарскими набегами. После Едигеева нашествия (1409 года) каменное строительство стало в Москве относительной редкостью. И. Е. Забелин, отмечая небольшое развитие каменного строительства и каменных построек в Москве до Ивана III, замечает: «Может быть, встретятся и еще свидетельства о таких постройках, но и они не послужат опровержением той истины, что город целые столетия не обладал достаточным богатством для своего устройства». Об общем количестве каменных и деревянных церквей в Москве дает понятие известие о пожаре 1476 года. В Кремле «обгорело» 10 каменных и сгорело 12 деревянных церквей.
