Трудный путь в будущее - [71]

Интересуемся ценами на отпускаемую воду. Она непомерно высока, раз в шесть дороже, чем продает соседним деревням Джелалабадский комплекс.

Затем староста приглашает нас посмотреть распределительную систему. Сооружения очень примитивны. Гулам-хан говорит, что в отдельные сезоны, особенно в жаркие дни лета, воды для некоторых полей, находящихся в обороте, не хватает. Поэтому иногда часть земли приходится оставлять в залежи, а климат здесь такой, что с полей, если бы им дать воды в достаточном количестве, можно снимать до трех урожаев в год. Главное — сохранить фруктовые плантации.

— В нашем селе, слава Аллаху, воды еще достаточно, — говорит староста. — А вот в деревне моего зятя — беда. Там весной после обильных ливней с гор пошел сель, забил кяризы. Чтобы их восстановить, нужна техника, а главное — деньги. Бедняки бросили дома, устроились на работу в Джелалабадский комплекс. Один из феодалов недавно закупил по дешевке брошенные поля, думает восстановить кяризы.

Небольшая тропинка ведет нас к кукурузному полю, с которого недели через две будут снимать урожай. Узнаем, что года два назад этот участок принадлежал одной обедневшей семье, которая задолжала ростовщику изрядную сумму. Ростовщик, воспользовавшись трудностями семьи — в тот год здесь прошли сильные бури, погубившие урожай, — предложил крестьянину немедленно вернуть взятую у него под высокий процент ссуду. Денег у крестьянина не было. Ростовщик подал в суд. Пришлось участок продать. Землю купил местный богатей. В течение одного только года здесь и в соседних деревнях разорилось двенадцать семей. Власти отказались предоставить им кредиты, сославшись на их несостоятельность. Землю скупили помещики, которым дали и кредиты и семена.

Нас познакомили с одним из помещиков, который за два года скупил земельные участки у пяти обедневших крестьян села и соседнего хутора. Звали его Фазал-хан. Степенный пуштун, владелец семи буйволов, большого стада овец. Сколько у него земли, узнать не удалось. Он просто не стал отвечать на этот вопрос. Вместе с тем с нескрываемой гордостью сообщил нам, что недавно женился. У него теперь три жены.

— Я настоящий мусульманин, — говорит он. — Пять раз в день молюсь, пожертвовал деньги на ремонт мечети. Много работаю. Чту законы и обычаи предков. Поэтому Аллах помогает мне во всем.

Спрашиваем, каково его мнение о Джелалабаде ком оросительном комплексе. Он отвечает:

— Плохо одно — батраки стали портиться. Чуть что, говорят: «Уйдем работать на комплекс». Это уже бунтарство. У меня постоянно работает шесть батраков. За свою работу они получают еду, я им плачу также тем, что выращивается на моей земле: зерном, овощами, фруктами. Так вот, узнав, что кто-то из их друзей и знакомых неплохо устроился на комплексе, они потребовали, чтобы я увеличил им плату. Одного я хотел по-отцовски отхлестать плеткой, но тот схватился за кинжал. Я его уволил. Он еще остался должен, обещал выплатить. Если не выплатит долг, я упрячу его в тюрьму.

…Спустя несколько месяцев после свержения монархии мне довелось вновь побывать в этих краях. Виктор Сидельников находился уже в Москве, на ответственной работе в ГКЭС. На посту главного специалиста Джелалабадского комплекса его заменил энергичный агроном Борис Миланов. Он выпускник Самаркандского плодоовощного техникума. Работал некоторое время агрономом в Кашкадарьинской области. Потом окончил Ташкентский сельскохозяйственный институт, возрождал земли в Голодной степи. (Забегая вперед, хочу отметить: мне было приятно узнать от моих коллег, что Миланов вновь в 1982 году был приглашен сюда в качестве главного специалиста и много сделал полезного в освоении земель.)

Я начал было расспрашивать Бориса Миланова о том, как идут дела по освоению долины. Вместо ответа он предложил проехаться с ним по фермам и полям, плантациям и садам.

Мы поехали в сторону агроцентра Газиабад. Еще несколько лет назад здесь высаживали саженцы кипарисов и тополей, оливковых деревьев. А сегодня по сторонам дороги выросла плотная ограда деревьев и кустарников. За нею, увитые ^виноградными лозами, прятались белые коттеджи, кирпичные постройки. Это жилые дома, школы, больницы. По обочине дороги тянулись бетонные желоба-арыки, идущие на плантации и поля. Над головой повисли линии электропередачи. Навстречу то и дело попадались автомашины, груженные ящиками с мандаринами и апельсинами. Они направлялись на автостраду, ведущую в Кабул.

— Урожай цитрусовых и маслин, — заметил Миланов, провожая взглядом грузовики, — исчисляется уже тысячами тонн. Хозяйства рентабельные.

В одном месте поля и плантации обрываются. По бурой земле ползают бульдозеры и скреперы, очищающие участки от галечника и валунов. Немного в стороне, 171 на расчищенном участке закладываются оливковые плантации. Маслины стали доходной статьей Джелалабадского комплекса. Деревья, посаженные в агроцентрах Хадда и Газиабад, хорошо прижились. Маслины консервируются на местном предприятии, отправляются на рынки Кабула и других городов, а также на экспорт. С сочными, зеленовато-желтого цвета маслинами, выращенными на этих землях, знакомы и советские люди.