Трудный путь в будущее - [70]

Виктор Сидельников, мой давний знакомый, главный специалист, позволил себе провести пятницу — нерабочий день — дома, готовил традиционный узбекский плов в большом чугунном казане, вынесенном в садик. Он с ранних лет жил в Ташкенте и в совершенстве постиг секреты приготовления этого блюда.

Со стороны автострады раздались гудки, и вслед за тем на широкую усыпанную гравием дорогу поселка въехала легковая машина. Из нее вышел пожилой афганец. Его имя я, к сожалению, не запомнил. Это был сотрудник управления по освоению Джелалабаде кой долины. Весь вид его говорил, что человек чем-то расстроен. Гость был приглашен к столу, где готовый уже плов источал аромат.

Сегодня губернатора провинции, — сказал он, — посетила делегация местных феодалов. Они заявили, что управление подрывает их хозяйства. Жаловались на то, что мы, дескать, переманиваем батраков к себе, обучаем их профессиям, сбиваем цены на воду. Феодалы составили обращение к королю, настаивая на том, чтобы Джелалабадский комплекс был продан частному сектору.

— Чем же закончилось посещение? — поинтересовался Виктор Сидельников.

— Губернатор хитрый человек. Он не хотел портить отношений с местными помещиками, но и опасался навлечь на себя недовольство Кабула. Он сказал им, что доложит об их просьбе правительству, согласен с тем, что часть орошаемых земель долины следовало бы продать людям состоятельным. Сам же решить, мол, ничего не может. Феодалы ушли рассерженные, заявив, что Аллах может и покарать своим гневом все эти сооружения и людей, работающих в долине.

— Это серьезно, — заметил Сидельников. — Следовало бы усилить охрану.

— Мы так и сделали, — ответил афганец. — Усилили охрану плотины и гидроэлектростанции, механических мастерских и складов.

Подобные меры предосторожности были не лишними. Солдатам, несшим охрану Джелалабадского комплекса, приходилось уже в те годы не раз предотвращать разного рода диверсии, которые пытались устроить местные помещики. В апреле 1970 года была даже совершена попытка вооруженного нападения на объекты Джелалабадского комплекса. Но благодаря бдительности подпольной ячейки НДПА Джелалабада, своевременно информировавшей администрацию, это нападение было сорвано.

Но я несколько забежал вперед.

На следующий день Сидельников собирался в поездку по Нангархарской провинции. Он пригласил меня совершить с ним это путешествие. Едва мы покинули Самархель и выехали за пределы осваиваемой территории, как по сторонам избитой караванной дороги потянулись безжизненные места. Лишь кое-где по оврагам мелькали кактусы и верблюжья колючка. Иногда вдруг наплывали квадраты недавно засеянных полей пшеницы и хлопчатника, апельсиновые и мандариновые рощи. Среди них словно крепости высились каменные дома, обнесенные глинобитными заборами, с деревянными воротами, окованными железом.

Где вода, там жизнь. Грунтовые воды находятся здесь на небольшой глубине, и они благодаря колодцам выводятся на поверхность, а затем по арыкам расходятся по полям и садам. Неестественным кажется этот зеленый оазис среди пустыни. Стоит остановиться в одном из таких мест, как к машине подходят крестьяне, просят зайти к ним в дом, даже если это хижина бедняка, выпить по чашке чая, отведать фруктов. Гостеприимство здесь — традиция.

Ближе к горам оазисов и орошаемых земель становится все больше. Крестьяне этих мест издавна пользуются кяризным способом орошения, выводя на поля воду, скапливающуюся под толщей обломочных отложений и у подножия гор.

Останавливаемся в большом селе. В нем свыше сорока дворов. Типичное селение пуштунов: невысокие дома, огороженные глинобитными заборами, за которыми скрыты от постороннего глаза внутренние дворы и садовые участки. На узкой центральной улице и в еще более узких переулках, где с трудом проедет арба, дремлют ишаки. Бородатые мужчины, отложив в сторону винтовки, распивают чай, расположившись на коврах в чайхане.

В продымленной шашлычной, зажатой между загоном для скота и овощным складом, староста Гулам-хан, импозантный пожилой пуштун в белой чалме, перепоясанный патронташем и с громадным маузером на боку, угощает нас кебабом. В металлической тарелке гора салата из ломтиков редьки, помидоров и лука. Все это приправлено красным перцем, обжигающим рот. В глиняном кувшине питьевая вода. Она некипяченая, взята из колодца.

Виктор Сидельников, переболевший прошлой весной какой-то разновидностью холеры, — он не делал прививок, наивно надеясь на свой могучий организм, — морщится, со страхом поглядывая на яства. Но, не желая обидеть гостеприимного старосту, тянется за мясом. Следую его примеру, согнав с кебаба жирную муху.

— Эх, — говорит он негромко, — на что только не пойдешь во имя сохранения добрых отношений.

Заметив, как нерешительно мы едим мясо и салат, староста спокойно и дружески замечает:

— Кушайте, уважаемые гости. Мясо свежее, овощи мыты водой. А вообще-то не бойтесь — жизнь наша в руках всемогущего Аллаха.

Рассказывая о селе, Гулам-хан говорит, что жизнь ему дали кяризы-колодцы, построенные лет двадцать назад несколькими семьями. Сейчас эти семьи довольно зажиточные, им принадлежит значительная часть орошаемых земель, у них много скота. Каждая из этих семей имеет постоянных батраков, а в сезон уборки урожая они нанимают еще поденно местных жителей, у которых мало земли. Часть воды продается в соседние хутора.