Трудный путь в будущее - [31]

Вспоминаю декабрь 1971 года. Студеный ветер гонит пыль но холодным улицам Кабула. Сбросили листву пирамидальные тополя. Вместе с нашим дипломатом Виктором Козыревым едем на вершину Шир-Дарваза. Я хочу познакомиться с Мухаммадом, канониром, который вот уже более трех десятков лет служит при этом орудии. Шурша покрышками по разбитой каменистой дороге, не спеша ползет вверх «Волга». Наконец перед нами небольшая площадка, прилепившаяся к скале. Ближе к краю, блестя на солнце медью, стоит орудие, обложенное камнями.

Возле пушки мы видим самого канонира. На старике поношенная армейская шинель цвета хаки. Голова замотана коричневым шарфом, топорщится рыжая борода. На ногах с топтанные армейские ботинки. Старик не спеша заталкивает шомполом, который увидишь сегодня только в музее, ветошь и порох в жерло пушки. Появляется паренек в овчинном полушубке, неся на палке зажженную паклю.

Он передает ее старику. Канонир просит нас отойти в сторону, смотрит на ручные часы и подносит огонь к отверстию, прорезанному в стволе. Гремит выстрел, эхом отдаваясь в горах, в древних крепостных валах Бала-Хиссара на склонах гор. В воздухе повисает облако синего дыма. Старик и мальчуган опускаются на разложенный возле пушки коврик и начинают молиться.

Совершив намаз, старик спрашивает, кто мы такие, и приглашает войти в дом. Впрочем, это сильно сказано. К скале прилепилась сложенная из камней сакля. Небольшой проем завешен овчинным пологом, служащим дверью. Степенно, сохраняя удивительное достоинство, столь свойственное афганцам, Мухаммад пропускает нас вперед.

Полутемное пространство освещено косыми лучами солнца, проникающими сквозь небольшое окно. Неприхотливая обстановка жилья старого канонира: ящик, служащий столом, несколько чурбаков — что-то вроде табуреток, топчан, на который брошено армейское одеяло. В углу керогаз, на нем булькает медный чайник. К потолку подвешена керосиновая лампа-молния.

— Давно я здесь живу, это мой дом, — спокойно, без тени жалобы говорит Мухаммад. — Правда, сейчас здесь бываю только днем. Неделю назад умер мой родственник и оставил мне комнату там, внизу, в городе. На зарплату от муниципалитета не проживешь. По вечерам помогаю хозяину одной чайханы. За это он меня кормит. Иногда немного денег дают иностранные туристы. Они фотографируют меня возле пушки или на скале с ружьем. Вот с этим, — добавляет Мухаммад, кивая на старинное, почти двухметровой длины ружье. Затем продолжает: — Вот накоплю немного денег и обязательно отдам в школу своего внука Ахмада. Ведь он сирота, и кроме меня помочь ему некому.

Канонир Мухаммад поведал печальную историю.

— Это было не так давно. Жил я тогда в кишлаке под Газни. Мой сын Касым возвратился из армии. К тому времени я накопил денег на калым и помог ему жениться на красивой девушке из соседнего кишлака. Зажили они на первых порах неплохо. Под Чирикаром купили дом и небольшой участок земли. Родился у них мальчик, вот этот самый Ахмад. Жили в мире и согласии, растили сына. Но вот приглянулась невестка местному хану.

Вызывает он к себе моего Касыма и говорит: мол, продай свою жену. Сын возмутился и набросился на хана. Но подбежали слуги, связали Касыма, избили и передали в полицию. Был суд, сына посадили в тюрьму, где вскоре он и скончался. Когда я обо всем этом узнал, то поехал, чтобы увезти невестку и внука. Приезжаю в деревню — и новое горе. Невестка покончила с собой. Оказывается, в тот самый день, когда моего сына передали в полицию, ханские слуги похитили невестку и увезли в дом хана, где над ней надругались. Женщина не перенесла позора. К хану меня не допустили. Пошел я к мулле, которого хорошо знал. Так вот, этот мулла стал убеждать меня, что гибель сына и невестки — но воля Аллаха, наказание, дескать, за какие-то мои грехи. А какие там грехи? Ведь я честно жил, никого не обманывал.

Помолчав, Мухаммад добавляет:

— Я отомщу хану, убью его. Правда, я слышал, что хан уехал сейчас в Иран. Но все равно он будет убит. Если не сумею я, то это сделает мой внук.

— Да, — сказал сидевший на топчане паренек. — Я убью его.

— Я вас, кажется, расстроил своим рассказом, — продолжал Мухаммад. — Сейчас будем пить чай. Ахмад, принеси угощение.

Чай — это культ на Востоке, особенно в Афганистане, часть жизни людей, независимо от их достатка, социального положения. С чашки чая начинается знакомство. Вы пришли в учреждение вам предлагают чашку чая. Вас пригласили в гости, и первым делом на столе появляется чай.

Летом, в жару, афганцы пьют «сабз» — зеленый чай, причем без сахара. Считается, что этот сорт чая утоляет жажду, придает силы. И в этом я убедился на собственном опыте, бывало, в жаркий день едешь по дороге, горло пересохло, устал, тяжело двигаться. Но вот придорожная чайхана. Выпьешь пиал пять зеленого чая и снова чувствуешь себя бодрым, жажда утолена. В холодное время вам предложат черный чай, чтобы согреться.

Для Мухаммада мы были желанные гости. И хозяин старался показать свое истинно афганское гостеприимство, уважение к нам. В пузатый фарфоровый чайник старик бросил несколько щепоток черного чая, добавил лепестки засушенного цветка жасмина. Затем залил заварку струйкой кипятка. Па несколько минут он прикрыл чайник подушкой, и чай был готов.