Трудный путь в будущее - [17]

В одном из выступлений по радио Амин заявил, что перемещения и новые назначения продиктованы «интересами дела партии и революции». Его слова о том, что не каждый «хороший революционер и подпольщик может быть хорошим хозяйственником или руководителем», казались на первый взгляд убедительными. Если бы не одно обстоятельство: кадровые перемещения, сопровождающиеся и понижением в должности, и удалением из центральных ведомств, переводом на работу за рубеж, затрагивали в основном тех, кто принадлежал к группировке «Парчам» или же выступал с критикой Амина. На ключевые посты в партии, в различных ведомствах, а также в армии назначаются люди, связанные с «Хальк», и прежде всего персонально с Амином Об этом говорили открыто.

В августе того же года сенсационное сообщение: арестована группа изменников и контрреволюционеров. Называются имена. Это министр обороны А. Кадыр, начальник генерального штаба Ш. Шехпур и начальник кабульского военного госпиталя А. Акбар. Вскоре эту же участь разделили министр планирования С. Кештманд, министр общественных работ М. Рафи. Почти одновременно репрессиям подверглась большая группа партийных работников, министерских и государственных служащих, офицеров армии, служб безопасности и внутренних дел.

Иностранные журналисты бросаются в министерство иностранных дел, просят встреч с представителями отдела печати, чтобы им разъяснили, что все это значит. Мидовские сотрудники отказываются отвечать на вопросы, предлагая пользоваться лишь официальными сообщениями печати. Ни о какой пресс-конференции не может быть и речи.

Все это вызывало недоумение и горечь в сердцах друзей афганского народа, которые не могли оставаться равнодушными свидетелями ненормальных явлений, происходящих в стране. Советские журналисты, встречаясь с Тараки, Амином и его сторонниками, не раз спрашивали, почему стали возможными репрессии. Они просили объяснить, за что преследуются многие известные деятели НДПА, активные участники подпольного движения, Апрельской революции, представители культуры и искусства.

Вспоминается встреча с Амином. Это было вскоре после ареста С. Кештманда, М. Рафи, А. Кадыра. Амин принял меня в здании, где размещался МИД, в своем рабочем кабинете, у дверей которого прохаживались охранники. Проверив небольшую кожаную сумку, в которой лежали фотоаппарат и записная книжка, они разрешили войти в кабинет.

Амин — сама любезность. Он расспрашивал о моем здоровье, о том, как работается в стране, есть ли к нему какие-либо просьбы. Он охотно рассказывал о том, как проводятся в жизнь социально-экономические преобразования. При этом он подчеркивал, что без оказания со стороны СССР технико-экономической помощи Афганистан не в состоянии справиться с поставленными задачами.

В этом не было ничего нового. Я не знаю случая, когда бы афганские официальные лица говорили иначе. Но вот зашла речь об арестах. Дружелюбное выражение лица изменилось. Бросив на меня взгляд, выражавший явное недовольство заданным вопросом, он заявил, чеканя каждое слово: «Народная власть карает отступников, изменников великому делу. Первые же месяцы после революции показали, что такого рода людей немало. Они окопались в партийном, в правительственном аппарате, в рядах вооруженных сил. Революция должна уметь защищаться, мы это и делаем. Под руководством нашего великого вождя Нур Мухаммада Тараки мы избавимся от всех отщепенцев, от парчамистского балласта, который мешает нашему движению вперед, тормозит проведение земельной реформы. Народ поддерживает наши решительные действия».

Амин поднялся, давая понять, что беседа окончена. Проводив до дверей кабинета, он заметил, что ответ на последний вопрос не для печати.

С тех пор прошло немало лет. Вспоминая встречу с Амином и беседы с его сторонниками, я часто задаю себе вопрос: «Ну а что же сам Тараки? Неужели он, обладающий большой властью и авторитетом, не смог пресечь деятельность Амина в самом начале? Неужели он был настолько слеп, что не видел — ведь преследуют его товарищей по партии, вместе с которыми он еще недавно боролся в трудных условиях подполья? Почему он не воспротивился аресту Кештманда, Рафи, Кадыра, других партийных и государственных деятелей? Ведь на различных совещаниях он не раз слышал заявления, обвинявшие Амина в непартийном поведении».

Между тем Амин, ставший уже членом Политбюро и секретарем ЦК НДПА, первым заместителем главы правительства и министром иностранных дел, целеустремленно рвался к захвату власти. В марте 1979 года он становится премьер-министром, формирует кабинет, куда включает несколько человек, преданных ему лично.

Как глава правительства, он реорганизует службы безопасности и внутренних дел, назначая на ответственные посты угодных ему людей.

Создается и контрразведка, начальником которой становится аминовский племянник Асадулла. Эта организация, получившая неограниченные права на проведение арестов и дознаний, подчиняется лишь премьер-министру. В органы безопасности, внутренних дел и контрразведку подбираются люди только после проверки, которую проводит сам Амин или его племянник. Прибрав к рукам эти ведомства, Амин активизирует гонения против неугодных ему лиц. Без суда и следствия бросаются в тюрьмы сотни людей: партийцы, служители культа, армейские офицеры, деятели культуры и искусства, выражающие свое недовольство аминовской политикой.