Трудный переход - [54]

— Нет, сынок. Нас они не заметили. Видно, советовались, куда ехать — в Кулжумур или Мынбулак.

— Почему вы делаете такой вывод?

— У меня есть основания для такого вывода, сынок. Если человек встречается с чем-либо неожиданным, у него изменяется поведение. И, естественно, изменяется и его след. В данном случае, в их поведении ничто не изменилось. Если бы они заметили нас, сразу же изменили бы скорость движения. Вот следы, оставленные ими до остановки, а вот следы, когда они поехали в направлении Мынбулака. В них нет никакой разницы. Они едут одним и тем же аллюром, спокойно, нигде не останавливаясь, не оглядываясь. Значит, они нас не увидели. Я уверен, что сегодня же догоним их или застанем врасплох на стоянке.

Молдабай взял из оперативной группы несколько человек с хорошими лошадьми. Они ускорили темп: ехали то рысью, то галопом, оставляя за собой километр за километром. Время клонилось уже к обеду. Лошади устали. Следы становились все свежей и свежей. Уже ни у кого не было сомнений, что на этом пути им предстоит встреча с врагом.

Они поднялись еще на один холм, и Саржан взмахом руки дал знак остановки всех. Впереди, на небольшое расстоянии, медленно и беспечно, ехали всадники.

Молдабай разбил своих людей на три группы. Одних направил по правому, других — по левому флангу, чтобы прикрыть отход бандитов в стороны. Сам с остальными понесся напрямую. Они использовали холмики, сопки, чтобы приблизиться к врагу незамеченными.

Оставшиеся пятьсот метров скрываться было уже невозможно. Бандиты, услышав конский топот за спиной, бросили верблюда, на котором сидела женщина с ребенком, и, отстреливаясь, кинулись наутек. На ходу открыла огонь и оперативная группа.

Бандиты заметно удалялись от них, показываясь то на одной, то на другой возвышенности, и снова скрываясь, спускаясь в низины. Один из бандитов явно отставал от всех. Он спешился, бросил лошадь, спрятался в зарослях, а при приближении отряда поднял руки и сдался оперативникам.

Преследование продолжалось. Но бандиты удалялись на все большее расстояние — догнать их было невозможно. Кони окончательно утомились.

Молдабай собрал своих людей и расположил их в удобном месте. А сам занялся допросом задержанного бандита, который подтвердил сообщение из Кзыл-Орды: банда двигалась в сторону южной границы.

Подошло время связи с Кзыл-Ордой. Молдабай передал сообщение о происшедшем. Ответ был лаконичен:

«Задержанного конвоируйте в Кзыл-Орду. Преследуйте эту группу по следам. Не исключайте возможности столкновения с другими мелкими группами. По нашим данным, все они движутся в южном направлении. Попутно прочесывайте возможные места их появления. Пути отхода в сторону Арыскума, Кзыл-Орды, Казалинска и Аральска прикрыты оперативными группами. При столкновении с данной группой вами, видимо, допущена тактическая ошибка. Обдумайте ситуацию. Желаем успеха. До связи».

Анализируя проведенную операцию, Ермеков нашел причину неудачи. Противника не надо было атаковать с ходу на уставших конях. Надо было преследовать их, используя прикрытия, подождать, пока они расположатся на отдых, и напасть на них внезапно.

Стемнело. Оперативная группа была в полном сборе. Люди поужинали и, выставив караулы, улеглись на отдых. А Молдабай все никак не мог успокоиться: «Положение осложнилось донельзя. Теперь мы их уже не догоним. Но все равно придется неотступно двигаться по их следам, не давая им передышки. Одновременно будем прочесывать возможные места их появления».

Утром Ермеков разбил отряд на группы и направил их по флангам. Сам с основной группой отряда двинулся по следам.

Преследование продолжалось около месяца. Оперативная группа шла по следам, прочесывая наиболее вероятные места стоянки бандитов, а те двигались ночью, останавливаясь на отдых днем. Между ними было расстояние полудневной дороги.

Враг применял разнообразные хитрости в запутывании следов. Бывало, бандиты всю ночь прокладывали зигзагообразные, часто меняющие направления следы. Иногда, затаившись недалеко от места остановки оперативной группы и целый день наблюдая за ее действиями, они к вечеру снимались и уходили.

Стояли холодные ноябрьские дни. Все возможные пути отхода бандитов были перекрыты. Все чаще бандиты натыкались на отряд Ермекова и отходили с потерями. В конце месяца они притаились на одной из возвышенностей Мынбулака, заросшей тальником. К Мынбулаку стянулись и все действующие в песках оперативные группы отряда. Кольцо постепенно сужалось.

Накануне операции Молдабай, его заместитель Очкасов и проводник Карамерген засиделись за полночь. Сам собою возник разговор. Очкасов рассказывал о том, как он воевал, как солдаты вынесли его, раненого, из окружения, вспоминал эпизоды из фронтовой жизни, высокий берег Волги, где они стояли насмерть… Молдабай спросил у Очкасова:

— Ведь были ожесточенные бои. Скажи, а мысли, что вы можете дрогнуть, не было?

Очкасов пристально, словно заглядывая в душу, посмотрел на него и ответил:

— Мысли, что мы можем умереть, были. Но мы понимали, что за Волгу нам отступать некуда. Я расскажу вам один эпизод. В штаб Рокоссовского прямо из боев вызвали офицера. В огне Сталинграда человек мог продержаться не более десяти дней. За это время он или погибал, или получал ранение. Этот офицер был в таком аду целый месяц. И вот, представьте, перед генералами стоит смертельно усталый человек в изодранном ватнике, перетянутом ремнем, с автоматом в руке. Он так привык к нему, что даже не выпустил его из рук сейчас, стоя перед командующим фронтом. В штаб его привезли затем, чтобы узнать из первых уст, каково настроение бойцов и командиров. Но, взглянув на него, Рокоссовский понял, что ни о какой долгой беседе не может быть и речи. Он подошел к нему очень близко, так как всем казалось, что офицер стоя спит от усталости и изнеможения. Рокоссовский тихо спросил: «Что передать мне Верховному Главнокомандующему?» Офицер поднял налитые свинцовой усталостью веки и громко, словно отдавая команду, сказал: «Передайте товарищу Сталину, что на том берегу для нас земли нет». Эти слова потом облетели фронт и вошли в легенду.