Трудный переход - [23]

— Страшные вещи говоришь, Боташ. Я никогда никого не убивал и не хочу, чтобы на моей совести была чья-нибудь кровь, даже такого смутьяна, как Караман. Власти не простят нам его убийства.

Боташ презрительно скривил губы:

— Трусишь, Кишкене? Ну, жди, когда эти голодранцы сами перегрызут тебе глотку. Уже они-то тебя не побоятся и не пожалеют.

Все замолчали. Неожиданно в юрту вошел Барлыбай. Все поднялись, приветствуя его, усадили почетного гостя, подложили под локти мягкие подушки.

Барлыбай оглядел всех насмешливо и укоризненно заговорил:

— Вижу: хорошо вы устроились. Хозяин в пути, а вы отдыхаете. Алдажар мне сказал, что вы откочуете вслед за ним. Или вы решили остаться здесь и завладеть богатством хозяина? — Бай говорил с издевкой, поглаживая реденькую седую бороденку.

Сайлыбай пришел в смятение:

— Ох, недобрые мысли пришли вам в голову, аксакал. Нет людей, более преданных уважаемому Алдажару, чем мы. Вы пришли вовремя. Мы собрались, чтобы обсудить, как лучше провести откочевку. Противников ей немало. Из-за этого ссоры пошли да раздоры. В моих аулах драки чуть ли не каждый день. Что нам делать? Все уважают ваш ум и вашу мудрость. Как скажете, так и будет, — Сайлыбай почтительно склонил голову перед Барлыбаем.

— Чем дольше будете сидеть здесь, тем хуже, — наставительно поучал Барлыбай. — Сейчас все не в нашу пользу. Казахи говорят: «Раздетый воды не боится». Немедленно начать откочевку — и делу конец! А чтобы чабанов отвлечь от ее цели, разжигайте вражду между родами. Тогда эти глупцы забудут, кто бай, а кто бедняк, и каждый будет бороться за честь своего рода. Если это удастся, родовые аксакалы помогут уладить дело так, как нам надо. Сейчас главное — уберечь бедноту от влияния активистов. Действуйте решительнее! Злая судьба преследует нас по пятам. Избежим ее — наше счастье, а нет — погибнем все! Скорее трогайтесь с места!

Сайлыбай нерешительно произнес:

— Аксакал, мы давно хотим уйти, но пока Караман не поднимет свой кош, люди откочевку не начнут. Вот, Боташ предлагает убрать Карамана…

— Это приведет к серьезным столкновениям и с властью, и с бедняками. Ты говоришь, многие пойдут за ним?! Это хорошо. А я слышал, что Караман не против откочевки. Видно, у него свои планы. Дайте ему волю, пусть он поведет своих людей. За ним пойдут остальные. А когда перейдем через Сырдарью, по-другому поговорим с ним…

— Спасибо вам, аксакал, за мудрое разрешение всех наших сомнений, — льстиво заговорил Сайлыбай. — Одна ваша голова умнее десяти. Еще один вопрос: уж больно распоясались у нас два чабана Казамбай и Тышканбай, дружки Карамана. В их аулах больше всего смуты. Один Караман не страшен, а вот когда они соберутся вместе… Я думаю, чем меньше смутьянов, тем спокойнее нам.

Бай Барлыбай задумался было, но затем хитро улыбнулся:

— Вы скорее отсылайте Карамана. Дня через два, как уйдет его кош, пошлите этих смутьянов вдогонку с каким-нибудь поручением. К Караману они поедут с удовольствием. А по дороге их встретят мои люди… Коши этих джигитов отправьте самыми последними…

Совет Барлыбая понравился всем. Оживился даже Кишкене, услышав, что все будет сделано чужими руками. Бай распрощался со всеми. Вслед ему неслись прославляющие его ум и мудрость голоса байских приспешников.

Старшина аулов Сайлыбай отправился в становище Карамана. Уже вечерело, когда он подъехал к юрте строптивого аулная. Караман поил в это время скот. Старшина спешился прямо у колодца, привязал коня к кустарнику и подошел к Караману.

Аулнай удивился нежданному гостю, но, как положено младшему, почтительно поприветствовал Сайлыбая, осведомился о здоровье его семьи и домочадцев. Говорил он коротко, сдержанно, избегая разговоров на другие темы.

— Караман, — вкрадчиво заговорил старшина, — сейчас все откочевывают в Кызылкумскую пустыню, чтобы занять лучшие пастбища. Кто знает, какая будет зима. Завтра твой аул снимется первым. Ты возглавишь нынешнюю кочевку.

— Я? — удивился джигит. — За что мне такая честь, есть люди и поопытнее меня!

— Не скромничай, Караман! Ты у нас человек уважаемый, к тебе прислушиваются. И кто знает дорогу лучше тебя?

Джигит поморщился от сквозившей в словах Сайлыбая лести.

— А остальные аулы?

— Они пойдут следом за тобой.

Караман подумал и согласился:

— Хорошо, завтра же тронусь со своего становища. А где остановиться?

— Надо переправиться через Сырдарью около Кармакчи и ждать нас у тугайника, где останавливались обычно. Ты знаешь те места?

Караман кивнул головой. Не ожидавший, что все образуется так просто, Сайлыбай от радости не знал, что же еще сказать джигиту. Уже отъехав, он осадил лошадь и вернулся к Караману:

— Караман, наконец, ты понял, кто твой друг? Зачем нам враждовать? Если понадобится, я свяжусь с тобой через своих людей, — и, не дожидаясь ответа, старшина пришпорил коня.

Джигит с усмешкой посмотрел ему вслед:

— Ах ты, пес вонючий! Кто нам друг, мы уже давно поняли! Нам в этом разбираться нечего. А вы привыкли играть на родовых чувствах, натравливать род на род. Ничего, я вас сведу за Сырдарьей, а там посмотрим. Узнаете вы, что такое советская власть!

IX

В знойный августовский день два всадника галопом мчались по степи. Они оставили за собой бесконечные песчаные барханы и глинистые ровные такыры Каракумской пустыни и были уже близки к цели: впереди виднелись сопки Сары-Апана, где должен был остановиться кош Карамана.