Трудный переход - [13]

— Достояние бая — его скот. Отберем скот, вот и не будет бая. А как дословно перевести слово «ликвидируют», я и сам не знаю. Лишим хозяина скота, он уже не сможет помыкать нами. Это точно.

— Какой ты быстрый, — вмешался в разговор немногословный аулнай Алимбай. — А я вот слышал, что не только скот, но и жены будут общими, это как? Да и баи так просто не отдадут свой скот. Сами знаете, на что способны эти волки!

— Не слушай наветов на Советскую власть, Алимбай. Что, ты сам не видишь, что к чему. Мы не будем больше пасти байский скот, терпеть побои и унижения. Как бы ни изворачивались баи, мы должны помочь уполномоченным и учетчикам, — уверенно доказывал Караман.

— Теперь я понял, почему Кишкене, Боташ и Елюбай снялись внезапно с места и погнали скот неизвестно куда. Видимо, болтуны есть и в красной юрте. Вот баи и узнали Про учет скота, — огорченно хлопнул себя по лбу Алимбай. — Нужно помешать им.

Торетай с сомнением покачал головой:

— Не успеем: Алдажар и его люди тоже не спят. На днях в ауле Боташа собрались баи. О чем-то совещались. После этого и стали угонять скот. А вы знаете, что Алдажар сегодня со всей семьей уехал в Караузяк? Он явно что-то задумал.

В разговор вступил молчавший до сих пор старый чабан Казамбай. Многих он научил чабанскому ремеслу, и джигиты слушали его с почтением:

— Многое мне сейчас непонятно, и грамоты я не знаю. Мое учение — это моя жизнь, степь, пески, скот и чабанская палка. Что-то странное творится вокруг. Недавно байский прихвостень Сайлыбай назначил меня аулнаем. За что такая милость? Бедный богатому не товарищ. В народе говорят: «Жалует бай, да не балует псарь». Выходит, хотят перетянуть таких, как я, на свою сторону. Сами подумайте! Куда им деться с отарами без чабанов?..

Пока не поздно, нужно переговорить со всеми чабанами и предупредить их!

Это было первое дельное предложение за вечер, и все сидящие за дастарханом согласно закивали головами. Один аулнай Жарылкап сидел задумавшись, видно, какая-то навязчивая мысль не давала ему покоя.

— Что ты все молчишь, словно в рот воды набрал? — обратился к нему Караман.

— Я вот все думаю. Хорошо. Отберем скот у баев, раздадим беднякам. Одним всевышний пошлет удачу и процветание, а у другого мор погубит весь скот. Что тогда? Куда денется казах без скота? Пойдет опять в чабаны к тому, у кого больше баранов и лошадей. И опять получится: богатые и бедные.

— Не будет больше обездоленных. Народная власть не допустит такого. Сам народ решит, как жить, чтобы не появились кровопийцы. В красной юрте рассказывали: русские ведь забрали у своих хозяев заводы, фабрики, землю тоже отдали таким же беднякам, как мы. И всем управляют честные и справедливые люди из народа, — убежденно ответил Караман.

— А я вот совсем о другом мечтаю, — протянул молодой чабан Жарлыбай. — Если мне выделят скот, я его сразу отдам за калым. Мне очень нравится дочь Боташа Бибигуль. По-моему, такой красавицы не найдешь во всей степи. Но без богатого калыма к юрте этого приспешника Алдажара и подходить нечего, — голос джигита дрогнул. — Старший аула Боташ хочет выдать ее за сына Сайлыбая.

Гости заулыбались. О страсти молодого чабана знали все.

— За калым и старики молоденьких жен берут, — шутливо упрекнула его Зауре. — А раз решил жить по новым законам, лучше подумай о том, чтобы твоя избранница полюбила тебя.

Жарлыбай смутился. Он уже не рад был, что высказал сокровенное. Поэтому постарался перевести разговор в шутку:

— Где ты, Караман, нашел такую умную жену? Все законы знает. Ей не бесбармак готовить, а Советом руководить да бумаги важные писать, — и, повернувшись к Зауре, в сердцах добавил:

— Пока в нашем захолустье дойдет до запрещения калыма, Бибигуль выдадут за сына Боташа — Ержигита. А я не хочу уступать ее никому. Ты бы лучше помогла мне встретиться с любимой. Знаешь, как это трудно?

— Ай да джигит! — засмеялась жена Карамана. Глаза ее озорно заблестели. — Молодой степняк в этих делах должен быть еще более решительным, смелым, находчивым.

— Ты не смейся, Зауре, — серьезно ответил Жарлыбай. — Однажды мне удалось договориться о встрече. Поздней ночью с Тышканбаем и Тогатаем пробрались к аулу Боташа. Лошадей оставили в ущелье и незаметно приблизились к юрте аулная. Друзья, понаделав шума, словно дикие куланы, припустили обратно. А я в это время, когда все аульные собаки бросились за ними, подполз к юрте с другой стороны. Бибигуль, хоть и дрожала, как листок тальника, ждала меня. Только и успели объясниться в любви. Она дала согласие бежать со мной, лишь бы не выходить за сына Боташа. Но нужно торопиться, отец Ержигита дает большой калым. Тогда нас едва не застали вместе. Успел лишь прижать ее к груди и попросил ждать моего сигнала. Едва ноги унесли. К Боташу без калыма не подступишься.

Рассказ Жарлыбая развеселил друзей.

— Ему-то хорошо. Он хоть девушку прижал к груди. А мы-то боялись вернуться битыми и без лошадей. Не горюй, Жарлыбай, мы поможем тебе. Не побоялись же мы собак и ружей джигитов Боташа. Только уж в следующий раз постарайся устроить свидание с Бибигуль как-нибудь потише и безопаснее для своих друзей! — хохотнул Тогатай.