Трудные годы советской биологии - [17]

Каждая из трех сессий приводила к массовой смене кадров, прежде всего руководящих, в исследовательских лабораториях, в учебных заведениях, в партийных и советских органах, ведавших наукой. Были прерваны важные исследования многих плодотворно трудившихся ученых. Места изгнанных замещались малоквалифицированными, иногда просто невежественными или компетентными, но совершенно беспринципными людьми. Получать результаты, не согласующиеся с официально признанными направлениями, стало опасным, подтверждение же санкционированных догм сулило выгоды. В научные журналы хлынули работы, выполненные на чрезвычайно низком уровне, часто просто безграмотные, иногда с явно фальсифицированными данными. За недолгий срок лидерства Лепешинской было опубликовано более 100 работ в подтверждение возникновения клеток из неклеточного живого вещества. Число публикаций с доказательством правоты лысенковских идей не счесть, их тысячи.

После того как Лысенко провозгласил порождение одного вида в недрах другого, в научной печати начали появляться одна за другой десятки статей с подобного рода описаниями:

— пшеница твердая, 28-хромосомная, порождала мягкую, 42-хромосомную;

— пшеница порождала рожь,

— рожь — пшеницу;

— овес порождал сорняк овсюг;

— рожь — сорняк костер;

— подсолнечник — сорняк заразиху;

— чечевица — вику;

— капуста — брюкву;

— сосна — ель;

— граб — лещину;

— пеночка — кукушку (да, да пеночка — кукушку — это не анекдот, это слова самого Лысенко!) и др.

Все это не невинные развлечения. Если было бы всерьез признано, что культурные растения сами порождают сорняки, заглушающие их собственный рост, то это должно было бы привести к прекращению борьбы с сорняками или же направило борьбу с ними по какому-то бессмысленному лысенковскому пути. Трудно даже себе представить, какими катастрофическими последствиями обернулась бы эта дикая концепция порождения одного вида в недрах другого, выдаваемая за дальнейшее развитие советского мичуринского дарвинизма, если бы ею вооружили практиков сельского хозяйства.

Вокруг мичуринской биологии роилось множество философов во главе с академиком Митиным. Их функции были двояки: во-первых, доказывать, что догмы Лысенко и Лепешинской — это творческое воплощение идей Маркса-Энгельса-Ленина-Сталина; во-вторых, клеймить все несогласное с выводами мичуринской биологии как метафизику, идеализм, поповщину. Для этого не нужно было утруждать себя знанием биологии, и философы писали в разные издания сотни статей и выпускали через Общество распространения политических и научных знаний, одним из руководителей которого был Митин, десятки брошюр, выходивших огромными тиражами.

Поступательное развитие науки приводит к двойному результату: во-первых, выявляются новые факты и новые закономерности; во-вторых, доказывается невозможность существования некоторых явлений, ранее казавшихся вероятными. Когда развернулась деятельность Лысенко и Лепешинской, из-за нахлынувшего невежества были отброшены все запреты, налагаемые современной биологией. Все считалось возможным — вплоть до порождения кукушки пеночкой, вплоть до превращения растительных клеток в животные (см. ниже). Но самым страшным было то, что многие, казалось бы, эрудированные люди стали поддаваться этим веяниям и начали, по-видимому искренне, верить в то, что было совершенно несовместимо с наукой последних полутора столетий. Похоже, что это отражало какой-то странный процесс адаптации психики к отравленной атмосфере, которой вынуждены были дышать ученые того времени.

Приведу пример. Председатель Ученого совета Минздрава СССР Л. Н. Федоров, бывший сотрудник И. П. Павлова, бывший директор Института экспериментальной медицины АМН СССР, прекрасный администратор и умнейший человек, направляет заведующему кафедрой гистологии 1-го Медицинского института в Ленинграде Ш. Д. Галустяну 28 декабря 1948 г. следующее письмо:

«Дорогой Шаварш Давидович! Обращаюсь к тебе с совершенно необычной просьбой. Твой земляк профессор Мелконян Гаспар Акимович наткнулся на поразительный факт остеогенеза ин витро. Факт настолько очевидный, что я ни на секунду не сомневаюсь в том, что проверка подтвердит эту замечательную находку. Ввиду огромного принципиального значения этого факта прошу тебя лично и как председатель Ученого совета немедленно оказать всемерное содействие в постановке исследований, использовав для этого все возможности Института экспериментальной медицины, вплоть до микрокиносъемки».

Суть открытия Мелконяна состояла в следующем. В банке, в которой много лет хранились пузырьки эхинококка (личиночная стадия паразитического червя, поражающего разные органы человека), сперва в слабом формалиновом растворе, а затем в простой воде, на которую он был сменен, время от времени с интервалом в пару лет появлялись обломки кости. В январе 1949 г. Мелконян был направлен для консультации в мою лабораторию в ИЭМ. Он привез с собой две банки с коричневой, покрытой плесенью жидкостью, в которой не было обнаружено никаких живых костных или костеобразуюших клеток, о чем и была ему вручена подписанная мною справка. Мелконян демонстрировал свои банки и в московских лабораториях. В результате через год в ведущем журнале «Успехи современной биологии» (1950. Т. 30, вып. 2(5)) появилась статья Мелконяна с описанием сделанного им открытия. В заключение своей статьи автор пишет: