Трудные дороги освобождения. Третья битва за Харьков - [170]

Тут есть и другая сторона медали – в той ситуации немецкие войска, оттесняемые к Днепру, наоборот, приближались к своим базам снабжения, опираясь на неподвергшуюся крупным разрушениям сеть коммуникаций. Следовательно, они попадали в этом отношении в гораздо более выгодное, в сравнении с войсками РККА, положение. Это было объективное обстоятельство, с ним, как говорится, ничего не поделаешь. Но учитывать его Н.Ф. Ватутин и Ф.И. Голиков были должны.

Итак, ошибки командующих Юго-Западным и Воронежским фронтами были, на мой взгляд, наиболее существенной составляющей в той причине поражения советских войск, которая обозначена мною как «ошибки советского командования». Причём пальму первенства здесь, безусловно, держит Н.Ф. Ватутин.

Можно согласиться с военными историками А. Заблотским и Р. Ларинцевым, которые отмечают:

«…Изначально замысел операции «Скачок» (авторы говорят о «Скачке» в современной, расширенной трактовке этого названия (см. выше) – И.Д.) был хорош, и мало того, определялся самой стратегической обстановкой, сложившейся к тому времени на юге. Надо было только грамотно воплотить его в жизнь, совершив при этом как можно меньше ошибок. К сожалению, на уровне оперативном (армия – корпус) мы совершили гораздо более ошибок, чем противник» [17; 4].

Речь идёт как раз о «зоне ответственности» командующих фронтами, именно об их ошибках (прежде всего, Н.Ф. Ватутина).

Однако снимать вину со Ставки Верховного Главнокомандования не следует. И, прежде всего, она заключается в том, что Ставка проводила широкомасштабные наступательные операции, не имея существенных резервов. Подобная стратегия «лихого кавалерийского налёта», когда наступление не обеспечено резервами, очень рискованна и имеет большие шансы закончиться крупной неудачей, что и произошло в действительности.

Озаботилась созданием фронтовых резервов Ставка ВГК только в конце января – 29-го числа в 23.50 появляется её директива № 46015, в которой Ставка предписывает командующим Юго-Западным, Южным и Северо-Кавказским фронтами создать постоянные резервы фронтов путём вывода в резерв стрелковых дивизий и бригад для их пополнения и отдыха [37; 43 – 44]. Директива, безусловно, предназначалась для фронтов южного крыла советско-германского фронта. Но командующий Воронежским фронтом в список адресатов почему-то не попал.

Что же касается создания резервов Ставки, т.е. войсковых объединений, которые могли бы усилить наступающие Воронежский и Юго-Западный фронты с их изрядно измотанными армиями, то здесь реальные шаги последовали в феврале, хотя С.М. Штеменко в мемуарах отмечает, что вопрос об упорядочении дела с резервами стратегического характера решался Ставкой ВГК единовременно с рассмотрением вопроса о резервах оперативных, т.е. фронтовых. Это, конечно, так. Но создание стратегических резервов связано с крупномасштабными мероприятиями, на которые требуется время. Поэтому, скажем, 1-я танковая армия М.Е. Катукова стала формироваться только в феврале 1943 года [8; 8]. Ну, а крупные группировки для стабилизации положения в Донбассе и под Харьковом вообще стали собираться Ставкой только в конце февраля – начале марта 1943 года. Речь идёт о серии директив от 28 февраля (№№ 46060, 46061, 46062, 46063 (см. выше)) и директиве № 46065 от 1 марта 1943 года о переподчинении 66-й армии командующему ЮЗФ [37; 84 – 86]. Ясно, что все эти меры имели «отсроченный эффект». Сами директивы указывали, как правило, сроки передислокации армий и корпусов около середины марта. Но подобные сроки позволили стабилизировать ситуацию уже после отступления наших войск за Северский Донец, сдачи Харькова и Белгорода. Словом, Ставка ВГК запоздала с созданием стратегических резервов на южном крыле советско-германского фронта, а оперативные резервы Юго-Западного и Воронежского фронтов были крайне малочисленны и слабы, чтобы воспрепятствовать развитию немецкого наступления.

Причины поражения одной из противоборствующих сторон в любом из сражений заключаются не только в ошибочных шагах проигравшей стороны (субъективные причины), условиях, в которых этой проигравшей стороне пришлось действовать (объективно-субъективные причины), но и в действиях, предпринятых победителем. Эти последние во многом представляют для проигравших объективный фактор. В самом деле, планы, решения и шаги противника при любом раскладе событий не являются полностью зависимыми от действий данной конкретной стороны. Степень объективности шагов противника возрастает именно в случае проигрываемого сражения, когда противник навязывает проигрывающей стороне свою волю, заставляет играть по своим правилам.

Третья битва за Харьков была Красной Армией, увы, проиграна. И грамотные, оперативные действия немцев сыграли в этом большую роль.

Безусловно, нельзя не отметить полководческий талант Манштейна. Он вытянул ситуацию, которая казалась практически безнадёжной. Принимаемые им решения позволили не только стабилизировать критическое для германских войск на юге положение, но и создать сильнейшую угрозу для Красной Армии на данном участке фронта. Манштейн обладал хорошими полководческими навыками и, сверх того, имел сильный характер, который позволял ему непреклонно отстаивать свою точку зрения перед Гитлером. Кто знает, как бы повернулись события для группы армий «Юг», окажись на месте Манштейна менее волевой военачальник, который бы не смог отстоять перед фюрером свою точку зрения и пошёл бы у него на поводу. Скорее всего, немецкую сторону ждало бы сокрушительное поражение.