Трудные дороги освобождения. Третья битва за Харьков - [163]

Второе. Директива Ставки № 46015 от 29 января 1943 года предписывала именно «местных» мобилизованных использовать на пополнение выводимых в резерв фронтов стрелковых дивизий и бригад.

Третье. Доклад командования 3-й танковой армии ясно показывает, что какую-то часть мобилизованных на освобождённых от гитлеровцев территориях новобранцев, по крайней мере, это самое командование использовало с нарушением предписанного Ставкой ВГК порядка их использования. Т.е. вот как раз в 3-й танковой армии какую-то часть местных призванных «пихали» напрямую в боевые части, а не в запасные полки и не в резервные соединения. Делали это П.С. Рыбалко и его командиры, надо понимать, не из кровожадности и не от хорошей жизни. Людей в частях и соединениях армии действительно остро не хватало. Наступали в тяжёлых условиях, а потом в тяжёлых условиях оборонялись и отступали под натиском численно и технически превосходящего противника. И, конечно, указанное нарушение имело место не только в армии П.С. Рыбалко, но и в других армиях Воронежского фронта, и причина была та же.

Соколов, «уличивший во лжи всех советских», не понимает элементарной вещи: общая численность войск фронта и численность непосредственно боевых частей не есть одно и то же. Фронт имеет множество тыловых и обслуживающих частей и подразделений. Кроме того, не всякое пополнение, поступившее на фронт, сразу же вливается в части, действующие непосредственно на передовой. Горе-исследователя не раз уже тыкали носом в эти обстоятельства, но махровый антисоветизм всё не даёт ему угомониться.

А между тем в нашем конкретном случае именно этими последними обстоятельствами всё и объясняется. Большая часть мобилизованных на освобождённых территориях оказалась в запасных (а не боевых) полках и резервных соединениях, выведенных на пополнение и переформирование в ближние фронтовые тылы. Это как раз и были те самые, примерно, 60 тысяч человек, которых не досчитались мы. Соколов-то невесть откуда выдал на-гора цифру 100 тысяч. 29 886 человек (20 902 – в феврале и 8 984 – в марте) получили непосредственно боевые части.

Вот и вся «фальсификация». Кроме того, какая-то путаница с учётом пополнений на Воронежском фронте (но пополнений, в общем числе фронтовых войск всё-таки учтённых, как было показано выше) ещё автоматически не значит, что занижались потери. Соколов же насчитал 100 тысяч неучтённого пополнения и тут же «зачислил» все эти 100 тысяч в убитые. Согласитесь, логика более чем спорная.

Разумеется, представляют интерес немецкие оценки потерь советских войск. В мемуарах Манштейн пишет:

«По донесениям наших войск, противник в этой битве между Донцом и Днепром потерял 23 000 убитыми. Мы захватили 615 танков, 354 орудия, 69 зенитных орудий и большое количество пулемётов и миномётов. Пленных было мало – 9 000» [27; 474].

То, что называется Манштейном битвой между Донцом и Днепром – это бои немцев с наступающими и отступающими войсками Юго-Западного фронта в ходе Миллерово-Ворошиловградской наступательной операции. Немцы оценили безвозвратные потери войск ЮЗФ в 32 тысячи человек. Это вполне согласуется и с советскими данными, приводимыми в работах Г.Ф. Кривошеева. Напомню, что с 1 января по 22 февраля, по этим данным, войска ЮЗФ (без 6-й армии) безвозвратно потеряли 38 049 человек, а 6-я армия с 13 января по 3 марта – 8 268 человек. Итого – 46 317 человек. Здесь надо учесть некоторые хронологические несостыковки данных. Манштейн, безусловно, ведёт речь о том этапе Миллерово-Ворошиловградской наступательной операции, который начался 29 января и продолжался до 3 марта (до отступления основных сил Юго-Западного фронта за Северский Донец). Сейчас в исторической литературе этот этап, который есть собственно Ворошиловградская наступательная операция, именуют операцией «Скачок». Именно на этом этапе войска Н.Ф. Ватутина, форсировав Северский Донец, устремились к Днепру, а затем за Северский Донец отступили. Бывший командующий группы армий «Юг» вполне мог назвать указанные события битвой между Донцом и Днепром. Дату окончания битвы он обозначил вполне конкретно – 2 марта (по истечении этого боевого дня) [27; 474]. Данные же Г.Ф. Кривошеева, как уже отмечалось, охватывают в принципе значительно больший временной период действий армий Юго-Западного фронта (с 1 января – для большинства армий и с 13 января – для 6-й армии). В то же время потери армий ЮЗФ (кроме 6-й армии) за 9 дней развития немецкого контрнаступления (с 23 февраля по 3 марта) в работах авторского коллектива Г.Ф. Кривошеева отсутствуют. В целом, полагаю, с учётом этих хронологических плюсов и минусов, получаем картину потерь, вполне согласующуюся с немецкими данными. И что на это скажет г-н Соколов?

В своих мемуарах Манштейн ещё раз прибегает к конкретным цифрам советских потерь при описании событий под Харьковом в феврале – марте 1943 года, рассказывая о попытке контрудара группы М.И. Зиньковича. «…В небольшом «котле» у Краснограда, – пишет Манштейн, – пленных опять было сравнительно мало, убитыми же противник потерял примерно 12 000 человек; мы захватили 61 танк, 225 орудий и 600 машин»