Трудно быть хорошим - [115]

— Нет. А следовало бы. Вот теперь и думаю, что должен был бы ему помочь. Я как раз кончил говорить с Рейнером.

— Так, может, он из Рангуна звонил! — сказала Луиза. — Или из Хельсинки. Ты ведь не знаешь откуда. Это ведь могло тебе обойтись в пятьсот долларов, а помочь ему ведь ты все равно не сумел бы. По-моему, только так и надо было.

— Неважно, конечно. Но ведь я мог бы ему что-нибудь посоветовать. Он сказал, что кто-то попал в тюрьму. Ну и нехорошо мне как-то. Потом пройдет.

— Найди хорошую работу, а потом оплачивай звонки из Стамбула, — сказала Луиза и улыбнулась.

— Просто хотелось бы знать, кто он, — сказал Старлинг. — Почему-то мне показалось, что он в Рено. Странно, правда? Просто голос.

— Будь он в Рено, вышло бы только хуже, — заметила Луиза. — А ты жалеешь, что у тебя нет своего? — Луиза посмотрела на него непонятным взглядом.

— Чего своего?

— Сына. Или дочки. Ты ведь говорил, что у тебя мог быть ребенок? У вас с Джэн.

— А, с тех пор столько времени прошло, — сказал Старлинг. — Мы были идиотами.

— А вот говорят, будто они придают жизни смысл, — сказала Луиза. — Ну, ты понимаешь.

— Если сидишь без гроша, так не придают, — ответил Старлинг. — Тогда из-за них тебе совсем уж погано.

— Ну, так будем плавать по жизни вдвоем, как по-твоему? — Луиза положила ладонь ему на бедро. — Не куксись сегодня, миленький, договорились?

Они свернули в немощеный проулок, в конце которого был их приют. В палисаднике первого из домиков был воздвигнут киоск для продажи пиротехники, и его украшала гирлянда ярко-желтых лампочек. За прилавком стояла пожилая женщина без всякого выражения на лице. На ней был свитер, и она держала на руках черного пуделька. На полках осталось лишь несколько римских свечей.

— Вот уж не думала, что мне придется жить там, где люди продают пиротехнику прямо у себя во дворе, — сказала Луиза, глядя перед собой, но Старлинг покосился на освещенный киоск. Дождь превратился в мелкую изморось, и улица блестела, точно смазанная маслом. Ему очень захотелось помахать этой женщине, но он удержался.

— Ты бы мог сказать, что мы живем там, где не стали бы жить, если бы это зависело от тебя. Смешно, верно? А ведь случается это само собой. — Луиза засмеялась.

— Да, пожалуй, смешно, — сказал Старлинг. — Это же правда.

— А что ты сочинил на обед, Эдди? Мне вдруг жутко есть захотелось.

— Я совсем забыл. Замороженные макароны.

— Лучше не придумаешь.

Старлинг свернул на гравий. В примыкавшем к дому загоне, где рос бурьян, он увидел пони, белки глаз которого холодно блестели под дождем. Совсем неподвижные, точно у привидения.

— Скажи мне одну вещь, — начал Старлинг. — Если я у тебя спрошу, ты мне все скажешь?

— Если будет что сказать, — ответила Луиза. — А то ведь иногда и говорить не о чем. Так спрашивай.

— Что было у тебя с Рейнером? — сказал он. — Ну, почему вы развелись. Я тебя про это никогда не спрашивал. Но мне надо знать.

— Ну, тут все просто, — ответила Луиза и улыбнулась ему в темноте машины. — Я просто поняла, что не люблю Рейнера, только и всего. Точка. Абзац. Я поняла, что люблю тебя, и не захотела оставаться женой того, кого не люблю. Я хотела быть твоей женой. Ничего тут нет ни сложного, ни важного. — Луиза обняла его за шею и притянула к себе. — И не тоскуй, милый. Ну, не повезло тебе. Все будет хорошо. Найдешь себе замечательную работу. Лапочка, давай я тебя развеселю! — Луиза отодвинулась к дверце и открыла ее. Старлинг услышал, как звенят под дождем колокольчики. — Вот сейчас увидишь! — сказала она.

Старлинг не мог ничего разглядеть. Луиза открыла дверцу, повернулась к нему спиной и зажгла спичку под дождевыми брызгами. Старлинг увидел, как разгорается огонек. Что-то блеснуло, зашипело, посыпались искры, и Старлинг почувствовал, как к запаху дождя подмешался едкий запах горения. Луиза захлопнула дверцу и пустилась в пляс под дождем перед машиной, размахивая бенгальскими огнями, широко улыбаясь, творя для него огненные зигзаги и узоры, рассыпая яркие звезды, озарявшие ночь, и сверкающий дождь, и темный домик позади нее: на миг она схватила Вселенную и остановила ее, словно что-то нежданное и совершенное в бешеном сиянии опустилось на землю для него, для него одного — для Эдди Старлинга — и он мог только смотреть и слушать. И только он будет здесь, будет ждать, когда свет погаснет.

Хелен Норрис Дитя любви Перевела М. Язычьян

День, когда из Мэмфиса пожаловали Сэм с Ардис, был на редкость холодным и ветреным. Оба заметно изменились за последнее время: сын возмужал и даже несколько раздался, Ардис же выкрасилась в пепельный цвет. Оставив детей с соседкой, они приехали сообщить Эмме, чтобы та готовилась к переезду.

Ей было уже семьдесят шесть лет, пятьдесят из которых она прожила в этом доме. И, естественно, переезжать отказалась.

— Но поймите, мама, здесь собираются провести автобан. И он пройдет прямо через ваш дом, — уговаривала ее Ардис. — Сомневаюсь, что это будет вам по душе. Вряд ли вы захотите, чтобы машины неслись через вашу гостиную.

— Захочу, — сказала Эмма. Она всегда упрямилась, когда с ней говорили как с ребенком. — Ни за что не соглашусь на этот их автобан. Они ведь не сделают этого без моего согласия?